Критика о творчестве салтыкова-щедрина и отзывы современников

Несколько слов о Салтыкове-Щедрине

24.11.2015

Во все времена – более‑менее пристально – Салтыков‑Щедрин оставался в фокусе внимания критики, литературоведов разных школ и направлений. Карта русской литературы сквозь особую сатирическую призму, обозначившая очень существенные и влиятельные щедринские территории, казалось бы, сложилась.

Но можно ли считать тем не менее полностью разработанным и проясненным феномен щедринской эстетики, философии, поэтики, взаимовлияние его личной, писательской «повестки», так сказать, и «повестки дня» современников – вопрос спорный.

Абсолютно правомерно задуматься, почему Щедрин, «писатель по природе в основном речевой, стилевой и со стилем как бы журнальным, почти что фельетонист со своим злободневным зубоскальством» остается для нас абсолютно живым сегодня, в чем секрет, с одной стороны, такой неиссякающей актуальности, а с другой, при всей его центральности, итоговости положения в литературе, откуда берется эта бросающаяся в глаза обособленность, отдельность, альтернативность, которая остро осоз‑ навалась аудиторией еще при жизни Салтыкова‑Щедрина?

Современники о салтыкове-щедрине

В. П. Буренин вспоминал, что Щедрин не был блестящим рассказчиком‑повествователем, какими считались, к примеру, Тургенев или Григорович, – большие «мастера разговора».

У Щедрина отсутствовал тот явный артистизм, наслаждение собственным умением, в нем никогда «не чувствовалось подготовки, юмор и остроумие вырывались невольно, были прирожденными качествами его речи… И при всей шутливости своих речей он… сохранял почти суровую серьезность и сам никогда не смеялся…».

А. М.

Скабичевский, много лет проработавший с Щедриным в «Отечественных Записках», говорил об особой «энергетике» щедринских выступлений: «Не гнев его был страшен, а скорее те шуточки, которыми он способен был уничтожить собеседника… Особенно блистал он искусством однимдвумя словами, часто по одному чисто внешнему признаку, очертить личность в самом комическом виде, в то же время чрезвычайно верно»;

Обратите внимание

А Тургенев в свое время вывел «три формулы», которые суммируют и наиболее чётко определяют щедринское место в общем контексте, его парадоксальность, противоречивость, а также противопоставленность, природную сопротивляемость кружковой замкнутой среде. Вдумаемся в них. Эти формулы можно считать крайне внятным определением щедринской альтернативности – императивом даже.

Итак, признак первый: в пореформенное время, при всем раздробленном состоянии русской литературы и культурной жизни в целом, Щедрин, соблюдая и подтверждая свое творческое право на «особое мнение», особый взгляд, открытую оппозиционность общепринятым положениям тем не менее оставался без сомнения фигурой центральной, скрепляющей.

Его фундаментальная, осевая, основополагающая функция признавалась как оппонентами, так и еди‑ номышленниками. «Знаете, мне иногда кажется: что на его плечах вся наша литература теперь лежит. Конечно, есть и кроме него хорошие, даровитые люди, но держит литературу он», – именно так Тургенев в разговоре с публицистом С. Н. Кривенко отозвался о Салтыкове‑Щедрине в мае 1881 года.

Признак второй: Щедрин в литературе умеет нечто такое, что кроме него не сделает никто. Его художественная функция абсолютно эксклюзивна.

В этой связи в высшей степени характерен отзыв Тургенева на «Семейный суд», прочитанный им в октябрьском номере «Отечественных записок» (1875): «…отчего Салтыков вместо очерков не напишет крупного романа с группировкой характеров и событий, с руководящей мыслью и широким исполнением? Но на это можно ответить, что романы и повести до некото‑ рой степени пишут другие – а то, что делает Салтыков, кроме него, некому». И, наконец, последнее – особое качество щедринского письма, щедринского слова – способность ощутимого, почти физического воздействия, точность и самоконтроль: «…B нем есть что‑то свифтовское: серьезный и жесткий юмор, ясный и трезвый реализм, при самой необузданной игре воображения, и особенно непоколебимый здравый смысл, я готов даже сказать – умеренность, ни на минуту не изменяет автору, несмотря на несдержанность и преувеличение формы. Я видел, как люди смеялись до колик, слушая чтение иных очерков Салтыкова. Было что‑то почти страшное в этом смехе, ибо, неудержимо смеясь, публика чувствовала, что бич хлестал ее самое».

Категория истории в текстах щедрина

Литературный жаргон 1860‑х хорошо узнается в щедринских текстах: Ум, Стыд, Совесть, Отече‑ ство, Правда, каждая из которых обладает своими достаточно устойчивыми коннотациями и спутниками‑метафорами. Жизнь вообще: утро, сад, река, дорога; Жизнь современная: пустыня, болото, могила, «окутанная саваном снежная равнина», «ночь», «тишина», «мрак», «безмолвие», «оцепене‑ ние», «страх».

В «Господах Головлевых» эти художественные средства, создавая фантастические сгустки реальности, действуют с необычайной остротой и силой. Умирающий Павел слышит звуки: «вдруг наступила мертвая тишина. Что‑то неизвестное, страшное обступило его со всех сторон.

Дневной свет сквозь опущенные гардины лился скупо, и так как в углу, перед образом, теплилась лампадка, то сумерки, наполняющие комнату, казались ещё темнее и гуще. В этот таинственный угол он и уставился глазами, точно в первый‑раз его поразило нечто в этой глубине… Павел Владимирович всматривался‑всматривался и ему почудилось, что там, в этом углу, всё вдруг задвигалось.

Важно

Одиночество, беспомощность, мертвая тишина – и посреди этого тени, целый рой теней. Ему казалось, что эти тени идут, идут, идут… «

Среди этого страха и нарастающего ужаса появляется особый персонаж – История. У нее свой «костюм» и узнаваемые свойства.

Щедрин создает свою «философию истории»: история понимается как сказка, предание и миф, назидание, урок; история понимается как справка, политический и государственный архив. И, наконец, третье. История присутствует как реальный опыт.

В «межеумочное время», когда «…народная мысль разрешается в целый ряд вопросов, догадок и предположе‑ ний… – это единственный верный руководитель…»

Сказки Щедрина буквально перенасыщены историей; сказочные повествования – это словно бы «исторические афоризмы», исторические прит‑ чи, представленные в сценах и лицах.

В сказках мы находим целую классификацию разных видов исторического описания: «лесная История», дятел завершает работу над десятым томом «Истории леших» «Пестрые люди… плескали руками и вопили: «Да здравствуют ежовые рукавицы!».

Но История взглянула на дело иначе и втайне положила в серд‑ це своем: «годиков через сто я непременно всё это тисну!» «

Слово щедрина

Специфика щедринского лиризма и сатирического анализа, особенность работы с литературным материалом – умение создать ситуацию и тут же отрефлексировать ее, – «погрузиться и одновременно ока‑ заться вовне – это главнейший секрет щедринской сатиры, так сказать, его собственная художественная печать».

Наверное, отсюда – беспримерная сосредото‑ ченность Щедрина на слове, фразе, том же самом групповом лексиконе, которым он сам по мере надобности пользуется, но постоянно «оказывается вовне» этой общей речи.

Таким умением, «отмежевывающим» навыком, всем своим художественным опытом Щедрин «лечит», вправляет в сатирические рамки и «разгул» собственного лиризма, «культур‑ ную тоску», и беспримерную сосредоточенность на литературном служении.

Кажется, что именно смех удерживает Щедрина от известных крайностей, крушений.

И, наверное, в собственной «словесной избыточности» – источник самоанализа, самоописаний, анализа личной (и общей) речевой стратегии.

«Привычке писать иносказательно я обязан дореформенному цензурному ведомству. Оно до такой степени терзало русскую литературу, как будто поклялось стереть ее с лица земли.

Совет

Но литература упорствовала в желании жить и потому прибегала к обманным средствам… С одной стороны, появились аллегории, с другой – искусство понимать эти аллегории, искусство читать между строками.

Создалась особая рабская манера писать , которая может быть названа эзоповскою, – манера, обнаружившая замечательную изворотливость в изобретении оговорок, недо‑ молвок, иносказаний и прочих обманных средств. Цензурное ведомство скрежетало зубами, но, ввиду всеобщей мистификации, чувствовало себя бессильным и делало беспрерывные по службе упущения»

Эта «рабская», а также отнюдь не рабская, а напротив, свободная, лирическая манера стала для Щедрина, как нам кажется, первопричиной такой абсолютной, почти болезненной сфокусированно‑ сти на слове.

Результаты исследования и описания разновидностей клише, фразеологического штампа, пусторечия легли в основу целой периодической таблицы пустых слов, пусторечия – одного из мощ‑ нейших каталогов в сатирической системе Щедрина.

Например, в цикле «Круглый год» речь идет об упразднении способности к построению силлогизмов: «Еще чуточку – пожалуй, упразднится и самый дар слова». (13, 544). Само слово, его природа проверяется, ставится под сомнение:

« – А что, господа, дар слова, например… Действительно ли это драгоценнейший дар природы… так только, каверза…» (13, 545).

А герой «Дневника провинциала» попадает на заседание Международного статистического конгресса. Но вскоре он оказывается под арестом, и начинается суд за участие в «тайном обществе», которое устраивало свои сборища под видом этого конгресса.

В конце концов выясняется, что все события – многоступенчатая словесная игра, речевая эквилибристика, мистификация. «Ни конгресса, ни процесса – ничего этого не было.

Был неслыханнейший, возмутительнейший фарс, самым грубым образом разыгранный шайкой досужих русских людей над ватагой простодушных провинциальных кадыков…»

Обратите внимание

Гроздья фраз, тем, образов прорастают в сосед‑ них, параллельных, более поздних текстах.

Слово пускает корни, побеги, оплетает текстовой фрагмент, как, к примеру, это происходит в очерке «Тревоги и радости в Монрепо»: «Ввиду… сомнений, я припоминал свое прошлое – и на всех его страни‑ цах явственно читал: куроцап! Затем, я обращался к настоящему и пробовал читать, что теперь напи‑ сано в моем сердце, но и здесь ничего, кроме того же самого слова, не находил! Как будто все мое миросозерцание относительно этого предмета выразилось в одном этом слове, как будто ему суждено было не только заполнить прошлое, но и на мое настоящее и будущее наложить неистребимую печать!»

В произведениях Щедрина постоянно фиксируются сломы языка. Возвышенная риторика скомпрометирована, слова этого лексикона становятся «незрелыми и даже смешными», мысли заменяются «громкими фразами», появляется «угроза всеобщего косноязычия». Мысль ратователей за свободу отечественного изготовления укладывается в одно слово: кандалы.

Расхожий лексикон вбирает также в себя слова «свобода» и «наш добрый, прекрасный народ». Анализируя эти «фундаментальные» гнезда, Салтыков резюмировал: никакая грамматика не выдержит подобного двоедушия. «Сквернословие» и «косноязычие» – суть воплощения речевой «табели о рангах» в росписях данного лексикона.

Слово становится разменной монетой, пред‑ метом манипуляции:

«Конечно, ученье – свет, а неученье – тьма, но история человеческих обществ была свидетельницей учений столь разнообразных, достигавших столь значительных целей, что любопытство относительно действительного значения, которое скрывается в этом слове, делается не только позволительным, но и необходимым»

Буквально в капканы пословиц, афоризмов, клише, общих мест схвачена вся щедринская нарративная структура: «целые свиты азбучных афоризмов», «прежние пресловутые поговорки вроде: «с сильным не борись», «куда Макар телят не гонял», «куда ворон костей не заносил», несмотря на их ясность и знаменательность, представляют лишь слабые образчики той чудовищной терминологии, которую выработало современное хищничество»

Языковое сплетение афоризмов и пословиц у Щедрина представляет развернутое театральное действо, маскарад самой речи, самого языка. Многократно преломляются темы, сюжеты, действующие лица и коллажи словесных структур.

Переодетые в другие «речевые костюмы», в декорациях новой пьесы, в обход цензурных регламентаций, «сказки для детей изрядного возраста» образуют некий «фонд» и «фон», альтернативный традиционной басне, притче, сатире.

Щедрин и достоевский

Особенной чертой Щедрина было умение «отвечать» на самые важные высказывание в литературе и обществе. Например, так произошло с «Идиотом» Достоевского. В том, КАК Щедрин отвечает Достоевскому, КАК оппонирует, КАК выстраивает художественную аргументацию, в полной мере реализуется щедринская «программа вмешательства», «деятельной критики». Но попробуем разобраться.

Читайте также:  Сочинение по картине тропинина портрет пушкина 9 класс описание

«Идиот» – это отчетливая попытка Достоевского предложить современникам новый утопический идеал: проповедь самосовершенствования и личный пример – вот те главные инструменты, с помощью которых возможно создать «земной рай». Внутренняя противоречивость задания обнаруживается в самом романе. Результаты деятельности князя Мышкина печальны.

Щедрин, бесспорно, задет романом, по‑своему отвечает на идеологический и художественный вызов, который усматривает в сочинении Достоевского. Отвечает, как нам кажется, дважды.

Важно

Сначала косвенно – «Историей», острой и трезвой антиутопией, затем непосредственно анализом романа «Идиот» в статье «Светлов, его взгляды, характер и деятельность» (1871), посвященной разбору романа Омулевского «Шаг за шагом».

Щедрин создал собственный образ «идиота». Однако идиот Щедрина – на самом деле мелкий прохвост. Сатана‑Дьявол‑Прохвост‑Вор, уворовывающий место в жизни, уворовывающий у обывателей самую жизнь. Так этот высокий ряд выглядит в щедринской трактовке.

Главная для абсурдистской стратегии Щедрина‑художника мысль: мысль о том, как столкнулись два бреда, два безумия – безумный проект, «несосветимая клятва» идиота и алогизм, абсурд, неподотчетность живой жизни.

Эту схватку Щедрин исследует и описывает на протяжении всего творчества – в сказках, в публицистике, в «Господах Головлевых».

В «Истории одного города» она очерчена с точностью и неумолимостью математической формулы.

Единая ось держит эти два текста, два образа – держит в «проходных», вроде бы незаметных указаниях, возвращает к центральной теме взаимной эквивалентности, «заменимости» двух кардинально противоположных персонажей.

Идиот Достоевского – «рыцарь бедный», «Дон Кихот» (реминисцентный уточняющий фон вписывает фигуру в известный литературный ряд).

Идиот Щедрина – это «страшная масса исполнительности» с «воображением, доведенным до героизма».

Вместо эпилога

Итак, опираясь и продолжая разрабатывать богатейшую комическую традицию русской литературы, используя образно‑стилистические, языковые резервы, которые были освоены современниками (об этом писали многие исследователи), Щедрин всё же разрабатывает совершенно альтернативную стратегию и в строгом смысле слова, его литературная работа – создает не отдельные завершенные произведения, а как бы длящийся процесс, в котором акцентируется не конечный результат, не уникальность отдельно взятого элемента – сюжета, конфликта, интриги, а непосредственно открытость форм, словно бы способных вместить всю изменчивость «про‑ воцирующего контекста».

Думается, что в истоках щедринской альтернативности лежат два парадокса: как мы пытались показать, при всей внешней динамике, количественном и качественном разнообразии, разбросе тем и образов художественный мир Салтыкова‑Щедрина статичен, собран и компактен, при пестроте и разнонаправлен‑ ности работ – узнаваемо однотипен, словно бы нанизывает многочисленные сюжетные вариаии на один и тот же стержень.

Неслучайно в сложных щедринских структурах критики видели действие законов растительного, природного мира. Ветвистые, переплетающиеся, врастающие друг в друга конструкции фельетонов, очерков, обозрений складывались в крупные циклы‑хроники, а затем снова распадались на дискретные части, фрагменты, чтобы собраться следующий раз в каком‑то новом единстве.

Источник: https://itbook-project.ru/neskolko-slov-o-saltyikove-shhedrine.html

Михаил Салтыков-Щедрин – Статьи из “Современника” (1863)

Живя в окружении псевдонимов, Михаил порою пренебрегал и ими, оставляя написанные статьи без подписи. Хорошо потомку осознавать, как потрудились исследователи творчества Салтыкова, выискивая различные редакции, сличая гранки и полностью проникаясь духом творчества некогда жившего человека.

Но опять берёт сомнение, насколько полезно знать, чем занимал свободные дни Михаил, когда не писал художественных произведений и не пылал гневом на происходившие в России перемены. Оставаясь безликим для современников в плане работы в “Современнике”, Салтыков такой же безликий, к чему не желается протягивать руку.

Для широты понимания личности, подобное творческое наследие бесценно – оно позволяет найти новые слова к уже сказанному и должному быть сказанным ещё.

Совет

Среди прочих псевдонимов, где фамилии Щедрин уделено наибольшее внимание, мелькали личности вроде К. Гурина, Т-на и Вл. Торопцева, ничего не говорившие читавшим периодические издания людям.

Собственно, газеты и журналы всегда кажутся лишёнными лиц, если речь о наполняющих их содержание людях.

Редко важно, чьим именем подписана статья, так как общая позиция обычно чётко определяется, к каким бы ухищрениям, вроде отписок о непричастности к мнению автора редакция не высказывала.

Не говоря об участии, Салтыков писал свободнее. И без того критически настроенный, он не щадил читателя, высказываясь по существу.

В “Московских письмах” он разнёс театральных авторов, чья отвратная манера изложения достойна отвратного актёрского исполнения, причём настолько, что чем больше презрения актёр покажет своею игрой, тем актёра же положение будет выше, нежели автор питал надежд на успех.

Нужно давать авторам понять, как важно создавать качественные произведения, угодные публике, вместо чего они плодят пустышки, должные затеряться, стоит сойти им со сцены.

Рассказывая о театре в соответствующей рубрике “Современника”, Михаил не обошёл вниманием премьеры того года, в чём-то разочаровавшие его, а чем-то порадовавшие. Он оценил “Слово и дело” Ф. Устрялова положительно, но не нашёл в нём ничего, кроме отражения нигилизма Тургенева из “Отцов и детей”.

Обратите внимание

Получилось, будто Устрялов всем угодил, найдя нужные выражения, дабы все приняли их за критику в адрес оппонентов. Короткую заметку “Первое представление новой драмы г. Островского” Салтыков не стал раскрывать подробнее, поскольку об Островском допустимо говорить только в тонах восхищения.

Не стал себя разочаровать Михаил и после просмотра “Горькой судьбины” А. Писемского, в меру похвалив её автора.

Зато о фантастическом балете “Наяда и рыбак” Ж. Перро Салтыков говорил долго и злобно, не понимая, как нелепое действие, грубо говоря – ни о чём – способно заинтересовать зрителя.

Если нет толкового сюжета, аллегоричность не просматривается, зачем тогда сотрясать воздух различными па? Похоже, в России романтизм к шестидесятым годам XIX века умер, уступив место реализму.

Это во Франции к реалистическому направлению только начинали подбираться, тогда как в России давно писали о происходящем в действительности, не желая искать оправдания существования за счёт измысленных потехи ради неправдоподобных сюжетов. Михаил был столь категоричен, что заметка о данном балете не прошла цензуру.

Статья с длинным названием – Несколько слов по поводу “Заметки”, помещённой в октябрьской книжке “Русского вестника” за 1862 год – дала Салтыкову пищу для размышлений касательно ожидаемой реформы той самой цензуры, мешавшей писателям творить без оглядки на возможность быть опубликованными.

Безусловно, цензура останется. Только какой облик она примет? Если ранее произведение не публиковалось, пока его не одобрят, то неужели теперь оно может быть опубликовано в любом случае, а только потом последует недовольство властей, а вместе с ним и наказание для автора и/или издателя.

Чем же хороша такая цензура, ежели и до её реформы в России сохраняется ситуация, когда приходится заранее всё взвешивать, опасаясь возможных последствий.

К слову будет сказано, сей образ мысли так и остался у россиян на подсознании, заставляя внутренне осознавать неблагоприятный эффект, даже при полном дозволении говорить любую угодную мысль.

“Несчастие в Порхове”, в первой редакции “Известие из Полтавской губернии”: свидетельство Михаила о царивших в России порядках.

Важно

Кажется удивительным, севший править страной, Александр II столкнулся с должной быть ему непонятной ситуацией – новые поколения заявляли о том, что им никаких реформ не надо, как не надо вообще чего-либо, поскольку они нигилисты.

Забавный парадокс случился в государстве! Некогда молодёжь желала реформ, но когда оные пришли, они будто утратили актуальность. Потому за Россию переживали все, кроме тех, кому жить в ней дальше. Вот и сошлись в Порхове в борьбе представители старой гвардии, тогда как молодогвардейцев среди них не было.

В том же 1863 году вышло ещё две статьи без подписи: “Драматурги-паразиты во Франции” и “Несколько полемических предположений”.

Те писатели, о ком сами французы могли быть возвышенного мнения, вроде Ожье, Салтыкову никак не нравились. Коротко говоря, шантрапа в цене у парижан, опять они предпочли реальности туман.

Требовалось думать, каким видеть положение в самой России, как об этом писать. Настоящее положение продолжало вызывать обеспокоенность у Михаила.

Дополнительные метки: салтыков щедрин статьи из современника критика, анализ, отзывы, рецензия, книга, Mikhail Saltykov-Shchedrin, analysis, review, book, content

Данное произведение вы можете приобрести в следующих интернет-магазинах:
Ozon

Это тоже может вас заинтересовать:
– Перечень критических статей на тему творчества Михаила Салтыкова-Щедрина

Источник: http://trounin.ru/saltykov1863/

М.Е. Салтыков-Щедрин и его современники Материалы энциклопедии

ЛИТЕРАТУРНЫЕ СПРАВОЧНИКИ И СЛОВАРИ

DOI 10.22455/2541-8297-2017-6-360-386 УДК 821.161.1

М.Е. Салтыков-Щедрин и его современники Материалы энциклопедии

Составление и вступительная заметка Е.Н. Строгановой

Аннотация: В публикации представлены материалы проекта по созданию энциклопедии «М.Е. Салтыков-Щедрин и его современники».

Словник включает имена русских и зарубежных писателей, политических деятелей, военачальников, священнослужителей, деятелей культуры, цензоров, книгоиздателей и др.

Учтены также имена авторов публичных и приватных отзывов, которые остались неизвестны Салтыкову. В публикуемую подборку вошла лишь небольшая часть статей, посвященных русским литераторам.

Совет

Ключевые слова: М.Е. Салтыков-Щедрин, персональная энциклопедия, связь с эпохой, история культуры, комментарий к текстам, обобщение исследовательского опыта, современный уровень осмысления.

Информация об авторе: Евгения Нахимовна Строганова, д.ф.н., профессор кафедры общего и славянского искусствознания Российского государственного университета им. А.Н. Косыгина. Москва. E-mail: enstroganova@yandex.ru

Создание персональных писательских энциклопедий, имеющее давнюю традицию, в настоящее время стало одним из приоритетных направлений филологической науки.

Первыми трудами такого рода были словари, обращенные к лексическому составу произведений того или иного автора, среди которых «особую группу составляют всякого рода издания типа энциклопедий — путеводителей к произведениям писателя или (более широко) к писателю как «творческой личности»»1. На западе подобные книги появились в XIX в. как результат работы отдельных ученых2. В отечественной традиции это направление развивалось со второй половины XX в., причем создание писательских лексикографических словарей и персональных энциклопедий становилось результатом деятельности больших коллективов и осуществлялось академическими структурами3. Одним из образцов универсальных справочных изданий

Исследование выполняется при финансовой поддержке РГНФ (проект № 15-04-00389).

1 Гельгардт Р.Р. Словарь языка писателя: К истории становления жанра // Лексические единицы и организация структуры литературного текста. Калинин, 1983. С. 24.

2 Там же. С. 24-27.

3 Словарь языка Пушкина: В 4 т. / Отв. ред. В.В. Виноградов. М.: ГИИНС, 1956-1961; Шевченювський словник: В 2 т. Киев: АН УССР, 1976-1978; Франциск Скорина и его время: Энциклопедический справочник / Гл. ред. И.П. Шамякин. Минск: Белорусская советская энциклопедия, 1990.

признана «Лермонтовская энциклопедия», которая содержит разностороннюю информацию, включая сведения о формах мемориализации4. Начиная с 1990-х гг. составление писательских энциклопедий заметно активизировалось: появились авторские и коллективные труды, посвященные А.С. Грибоедову, А.С. Пушкину, Ф.М. Достоевскому, Л.Н. Толстому, А.Н. Островскому, А.П.

Чехову, В.В. Розанову, М.А. Булгакову, М.А. Шолохову.

В зависимости от тех задач, которые ставят перед собой составители, энциклопедии разделяются на три типа: одни из них ориентированы на репрезентацию жизненного пути и творческой деятельности писателя5, другие концентрируются на особенностях литературного творчества6, третьи показывают писателя в кругу его современников7.

Наиболее разносторонне и полно, разумеется, представлен Пушкин, к жизни и творчеству которого обращена серия изданий под общим названием «Пушкинская энциклопедия»8.

Читайте также:  Сочинение образ бостона уркунчиева и его характеристика в рассказе плаха айтматова

Такой энциклопедический бум двух последних десятилетий обусловлен не только тенденциями времени — стремлением представить в максимально сжатом виде обширные потоки информации, но и прогрессирующей социокультурной дистан-цированностью современного человека от реалий XIX и даже XX в. Жанр энциклопедического справочника, аккумулирующий всеобъемлющую и разноплановую информацию и ориентированный на обобщение большого исследовательского опыта, позволяет с максимальной полнотой решить задачу сохранения культурной преемственности.

В числе обойденных вниманием писателей оказался М.Е. Салтыков-Щедрин, интерес к которому в советское время был достаточно высок. Однако ныне ситуация изменилась. В академических структурах не существует специальных научных проектов, связанных с Салтыковым. Он оказался одним из немногих классиков, чье полное собрание сочи-

4 Лермонтовская энциклопедия / Гл. ред. В.А. Мануйлов. М.: Сов. энциклопедия,

1981.

Обратите внимание

5 Розановская энциклопедия / Сост. и гл. ред. А.Н. Николюкин. М.: РОССПЭН, 2008; Л.Н. Толстой: Энциклопедия / Сост. и науч. ред. Н.И. Бурнашева. М.: Просвещение, 2009; А.П. Чехов. Энциклопедия / Сост. и науч. ред. В.Б. Катаев. М.: Просвещение, 2011; А.Н. Островский. Энциклопедия / Гл. ред. и сост. И.А. Овчинина. Кострома: Костромаиздат; Шуя: ФГБОУ ВПО «ШГПУ», 2012.

6 Достоевский: Эстетика и поэтика: Словарь-справочник / Сост. Г.К. Щенников и А.А. Алексеев; Науч. ред. Г.К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997; Достоевский: Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник / Науч. ред. Г.К. Щенников, Б.Н. Тихомиров. СПб.: Пушкинский Дом, 2008.

7 Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. 2-е изд. Л.: Наука, 1989; Белов С.В. Ф.М. Достоевский и его окружение. Энциклопедический словарь: В 2 т. СПб.: Алетейя, 2001; Лев Толстой и его современники. Энциклопедия / Под общ. ред. Н.И. Бурнашевой. 2-е изд. М.: Парад, 2010.

8 Быт пушкинского Петербурга: Опыт энциклопедического словаря: В 2 т. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2003-2005; Пушкин. Исследования и материалы. Т.

XVIII-XIX: Пушкин и мировая литература: Материалы к Пушкинской энциклопедии. СПб.: Наука, 2004; Пушкинская энциклопедия: Произведения. Вып. 1. А-Д / Ред. И. Чистова. СПб.: Нестор-История, 2009; Вып. 2.

Е-К / Ред. И. Чистова. СПб.: Нестор-История, 2012.

нений до настоящего времени не издано.

Не опубликованы служебные документы, которые не только важны с точки зрения деятельности Салтыкова как администратора, но дают материалы для понимания его общественного поведения; несомненный интерес они представляют и как оригинальные писательские образцы официального делопроизводства.

Недостаточен уровень издания мемуарной и эпистолярной литературы о Салтыкове: весьма избирательно опубликованы воспоминания, не собраны письма современников, раскрывающие разные грани его личности. Чрезвычайно мало специальных работ, в которых бы освещалось взаимодействие Салтыкова с его современниками.

Осталось нереализованным намерение составить Летопись жизни и творчества Салтыкова (при наличии летописей других русских классиков), прекратилось издание библиографии работ о его творчестве.

Важно

Неудовлетворителен также уровень мемориализации относящихся к Салтыкову мест: нет музея в Санкт-Петербурге, с которым была неразрывно связана его жизнь как писателя и редактора «Отечественных записок», одного из ведущих журналов второй половины XIX в.

Не существует и фундаментальных энциклопедических справочников, которые бы масштабно и полно представляли творческую личность писателя. Единственным справочным изданием о Салтыкове до сих пор остается «Щедринский словарь» М.С. Ольминского, который был составлен в 1897 г. «с целью лучше уяснить себе политическую физиономию Щедрина»9. Словарь базировался на лексическом составе произведений, опубликованных в 12-томном собрании сочинений 1891-1893 гг., которое с тех пор уже дополнено и откорректировано изданиями 1933-1941 и 1965-1977 гг.

В немалой степени такое отсутствие исследовательского внимания порождено идеологемами, которые были навязаны писателю советским литературоведением. Историософия Салтыкова не предполагала радикального вмешательства в ход исторических событий.

Он считал, что в истории действует закон «последовательного развития одних явлений из других» (Убежище Монрепо, 1878-1879)10, — эта формула означает, что исторические изменения происходят эволюционным путем, история совершается не по воле человека, но его деятельность является необходимым элементом ее развития. В главе V цикла «Итоги» (1871) Салтыков писал: «…история человеческих обществ есть не что иное, как история разложения масс под влиянием сознающей себя мысли.»11 Из этого очевидно следует, что история развивается циклически: рост общественного самосознания ведет к разложению существующих форм жизни, и этот процесс продолжается на следующем этапе, в следующем

9 Ольминский М.С. Щедринский словарь / Под ред. М.М. Эссен и П.Н. Лепешинского. М.: ГИХЛ, 1937. С. 11.

10 Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: В 20 т. М.: Худ. лит., 1972. Т. 13. С. 389.

11 Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений. Т. 7. С. 473.

цикле. Однако в результате идеологических спекуляций за Салтыковым утвердилась репутация революционного демократа, что не только искажает смысл произведений, но и снижает истинный масштаб его творческой деятельности.

Идея энциклопедии «М.Е. Салтыков-Щедрин и его современники» подсказана самим творчеством писателя и его прижизненной репутацией. На протяжении многих лет Салтыков был одной из центральных фигур литературной и общественной жизни России.

Его административная, писательская и редакторская деятельность предполагала чрезвычайно широкий круг человеческих, творческих и деловых контактов.

Совет

Что касается творчества, то художественные и публицистические тексты Салтыкова, который называл себя «летописцем минуты», поражают обилием имен современников: русских и зарубежных государственных, общественных, военных, церковных деятелей, литературных собратьев и недругов, представителей актерской среды, музыкантов, художников и т.д. Этот щедринский прием обыгрывания реальных имен сродни «оживлению» писателем чужих литературных персонажей — Молчали-ных, Чацких, Репетиловых, Печориных, Глумовых, Базаровых, которые символизировали определенные социальные или эстетические тенденции. Но если щедринское использование имен литературных героев давно уже обратило на себя внимание исследователей, то имена реальных лиц в текстах Салтыкова не вызывали интереса. Между тем их назначение и смысл не всегда понятны, поскольку с течением времени теряется представление о роли той или иной личности в общественной и культурной жизни своего времени. Более того, многие имена давно забыты, и их комментирование требует особых разысканий. В словник энциклопедии включены также имена родственников Салтыкова, его бытовых знакомых, сослуживцев, губернских деятелей, книгоиздателей, цензоров, фотографов, художников, скульпторов, создавших его портреты, критиков, отзывавшихся о его произведениях. Кроме тото, учтены имена авторов публичных и приватных отзывов, которые остались неизвестны самому писателю. При этом должен быть существенно уточнен список персон, упомянутых в указателях к собранию сочинений Салтыкова, в частности это касается отдельных однофамильцев, сведения о которых в настоящее время достаточно скудны.

По замыслу авторов проекта, Салтыков должен быть представлен как литератор, мыслитель, общественный деятель, государственный чиновник, наконец, как частный человек, что позволит показать многообразие и широту его связей с эпохой, откорректировать утвердившиеся трактовки идейных позиций, расширить и уточнить комментарий к произведениям и дать наиболее полное представление о нем как о человеке своей эпохи, деятельность которого стала неотъемлемой частью русской культуры. По сравнению с другими изданиями о писателях в кругу их со-

временников, Щедринская энциклопедия отличается установкой на репрезентацию мировоззренческих позиций и литературного творчества писателя через многообразие его социально-культурных взаимосвязей и диалогических отношений с современниками, а также на уточнение и расширение комментариев к его текстам. Работу над энциклопедией «М.Е. Салтыков-Щедрин и его современники» авторы рассматривают как одну из важных составляющих в подготовке к 200-летию со дня рождения писателя.

В предлагаемую подборку вошло несколько статей, посвященных русским литераторам, современникам Салтыкова. Каждая статья содержит краткую биографическую справку о персонаже и характеристику упоминаний о нем или косвенных отсылок к его имени в текстах Салтыкова, а также сведения об отношениях с писателем / к писателю и оценках его творчества.

Имя персонажа обозначается первой буквой фамилии, имя Салтыкова — буквой С. (полужирным шрифтом). Все даты приводятся по старому стилю. Тексты Салтыкова цитируются по изданию: Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: В 20 т. М.: Худ. лит.

, 1965-1977, с указанием тома и страницы в круглых скобках (в тех случаях, когда в статьях цитируются примечания, указание на страницу дается курсивом).

В пристатейный список литературы включены по преимуществу работы, имеющие непосредственное отношение к теме «Салтыков-Щедрин и ….»; остальные упоминаемые в статье исследования даны в основном тексте. Пристатейный список состоит из нескольких разделов, в каждом из которых использован хронологический принцип расположения материала:

тексты, принадлежащие персонажу; мемуарная литература; критическая литература;

биографическая, научная, краеведческая литература;

справочная литература;

архивы.

Литература

Белов С.В. Ф.М. Достоевский и его окружение. Энциклопедический словарь: В 2 т. СПб.: Алетейя, 2001. 576 с.; 544 с.

Достоевский: Эстетика и поэтика: Словарь-справочник / Сост. Г.К. Щенников и А.А. Алексеев; Науч. ред. Г.К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997. 272 с.

Обратите внимание

Достоевский: сочинения, письма, документы: Словарь-справочник / Науч. ред. Г.К. Щенников, Б.Н. Тихомиров. СПб.: Пушкинский Дом, 2008. 468 с.

Л.Н. Толстой: энциклопедия / Сост. и науч. ред. Н.И. Бурнашева. М.: Просвещение, 2009. 848 с.

Лев Толстой и его современники. Энциклопедия / Под общ. ред. Н.И. Бурнашевой. 2-е изд. М.: Парад, 2010. 652 с.

А.Н. Островский. Энциклопедия / Гл. ред. и сост. И.А. Овчинина. Кострома: Костромаиздат; Шуя: ФГБОУ ВПО «ШГПУ», 2012. 660 с.

Пушкинская энциклопедия: Произведения. Вып. 1. А-Д / Ред. И. Чистова. СПб.: Нестор-История, 2009. 520 с.

Пушкинская энциклопедия: Произведения. Вып. 2. Е-К / Ред. И. Чистова. СПб.: Нестор-История, 2012. 600 с.

Розановская энциклопедия / Сост. и гл. ред. А.Н. Николюкин. М.: РОССПЭН, 2008. 2422 стб.

А.П. Чехов. Энциклопедия / Сост. и науч. ред. В.Б. Катаев. М.: Просвещение, 2011. 696 с.

References

Belov S.V. F.M. Dostoevskii i ego okruzhenie. Entsiklopedicheskii slovar': V2 t. [Fyodor Dostoevsky and his entourage. Encyclopaedical dictionary, in 2 vol.]. Saint Petersburg, Aleteiia Publ., 2001. 576 p.; 544 p. (In Russ.)

Важно

Dostoevskii: Estetika i poetika: Slovar-spravochnik [Dostoevsky's aesthetics and poetics. Thesaurus], sost. G.K. Shchennikov i A.A. Alekseev; Nauch. red. G.K. Shchennikov. Cheliabinsk: Metall Publ., 1997. 272 p. (In Russ.)

Dostoevskii: sochineniia, pis'ma, dokumenty: Slovar-spravochnik [Dostoevsky's works, letters, documents. Thesaurus], nauch. red. G.K. Shchennikov, B.N. Tikhomirov. Saint Petersburg, Pushkinskii Dom Publ., 2008. 468 p. (In Russ.)

L.N. Tolstoi: entsiklopediia [Leo Tolstoy. Encyclopedia], sost. i nauch. red. N.I. Burnasheva. Moscow, Prosveshchenie Publ., 2009. 848 p. (In Russ.)

Lev Tolstoi i ego sovremenniki. Entsiklopediia [Leo Tolstoy and his contemporaries. Encyclopedia], pod obshch. red. N.I. Burnashevoi. 2-e izd. Moscow, Parad Publ., 2010. 652 p. (In Russ.)

A.N. Ostrovskii. Entsiklopediia [Alexander Ostrovsky. Encyclopedia], gl. red. i sost. I.A. Ovchinina. Kostroma, Kostromaizdat Publ.; Shuia: FGBOU VPO «ShGPU» Publ., 2012. 660 p. (In Russ.)

Pushkinskaia entsiklopediia: Proizvedeniia. Vyp. 1. A-D [Pushkin Encyclopedia. Works. Issue. 1], red. I. Chistova. Saint Petersburg, Nestor-Istoriia Publ., 2009. 520 p. (In Russ.)

Pushkinskaia entsiklopediia: Proizvedeniia. Vyp. 2. E-K [Pushkin Encyclopedia: Works. Issue. 2], red. I. Chistova. Saint Petersburg, Nestor-Istoriia Publ., 2012. 600 p. (In Russ.)

Rozanovskaia entsiklopediia [Rozanov Encyclopedia], sost. i gl. red. A.N. Nikoliukin. Moscow, ROSSPEN Publ., 2008. 2422 stb. (In Russ.)

Совет

A.P. Chekhov. Entsiklopediia [Anton Chekhov. Encyclopedia], sost. i nauch. red. V.B. Kataev. Moscow, Prosveshchenie Publ., 2011. 696 p. (In Russ.)

366

^HTEPATYPHHH ©AKT. 2017. № 6

Читайте также:  Сочинение по трагедии шекспира ромео и джульетта рассуждение

Mikhail Saltykov-Shchedrin and his contemporaries Encyclopedia materials

Compilation and introductory note by Evgenija N. Stroganova

Annotation: The publication presents materials for the encyclopedia «Mikhail Saltykov-Shchedrin and his contemporaries».

The dictionary includes Russian and foreign writers, politicians, military leaders, clergymen, cultural figures, censors, book publishers, etc.

The authors of public and private reviews whose names were unknown to Saltykov are also taken into account. The present selection includes only a small part of the articles devoted to Russian writers.

Keywords: Mikhail Saltykov-Shchedrin, personal encyclopedia, connection with the epoch, history of culture, commentary on the texts, generalization of the research experience, modern level of comprehension.

Источник: https://cyberleninka.ru/article/n/m-e-saltykov-schedrin-i-ego-sovremenniki-materialy-entsiklopedii

Книга «Салтыков-Щедрин»

Автор книги, Андрей Михайлович Турков – советский и российский литературный критик, литературовед, автор многочисленных статей и книг по литературе. Член редколлегии журнала «Вопросы литературы». Особое место в его исследованиях занимала тема творчества А.Твардовского и поэтов военного поколения.

Трудная и нудная книга, хотя это же почти учебник, а не художественное и даже не биографическое произведение… К слову, если читатель вообще ничего толком не знает о Салтыкове, то придется ему трудно. Поэтому лучше сначала просто прочитать справочные сведении о биографии Салтыкова-Щедрина. Потому что книга А. Туркова предполагает «подготовленного» читателя.

Я принималась за книгу с большим интересом, потому, что читая попутно роман «Господа Головлевы», понимаю, что Салтыков был талантливым писателем и личностью. Роман, который в большей степени, чем другие его произведения отразил его собственную семью, его детские впечатления. И вот книга А.

Обратите внимание

Туркова … Начало сразу неприятно поразило тяжелым вязким повествованием, которое очень хаотично – автор постоянно перескакивает с персонажа на персонаж. Причем, порой очень трудно уследить о ком идет речь.

Но это я решила отнести к стилю писателя… Ладно, иногда бывают такие «трудночитаемые» авторы, но лишь бы была суть… «Сути» было много, даже как мне показалось, слишком много: в сюжете книги очень много информации о других литераторах, чиновниках, исторических личностях, и прочее… причем, не всегда, на мой взгляд, это необходимо по сюжету.

Показалось, что все найденное о Салтыкове в чьих-то письмах, воспоминаниях, донесениях, статьях, мнениях … — все это в полном (!) объеме отражено, переложено из цитатных кавычек в текст книги…И очень чуть-чуть в пределах самого начала (листов10-12) автор сам «изображает» героя — как-то более художественно рисует Салтыкова (вначале называя его и вовсе Иваном Самойловичем Мичулиным – по имени героя его повести «Запутанное дело»), жизнь его в периоде того времени.

А потом начинается архивная работа – «Вот вам читатель факты – сами и рисуйте!». В результате мне приходилось терпеливо «искать» самого Салтыкова в этом повествование более посвященном истории России и литературы XIX века в целом.

И хотя, конечно, нельзя отделить жизнь и творчество Салтыкова от этой эпохи, от значимых событий для него как для гражданина своей страны, как литератора от его работы в литературных журналах «Современник» и «Отечественных записках» и др.

, но все же герой книги остался очень неглавным в этой книге, которая, казалось должна была быть посвящена ему. И только личность самого Салтыкова, которая все-таки некоторым, скорее сухим, документальным образом отразилась в этой книге, меня заставила дочитать ее до конца.

Книга несомненно познавательна – в ней создан образ того времени, хоть и очень трудно воспринимаемый – в череде какого-то сухого, архивного повествования, отрывистого и хаотичного…

Кажется, что автор собрал свои многочисленные статьи по творчеству Салтыкова и других писателей (Тургенева, Некрасова, Чернышевского и др.

) и «втиснул» без разбора, все эти анализы архивных изысканий в эту книгу, слегка соединив их в логическую канву.

Конечно, это интересно — само по себе, но… это книга о Писателе, где его очень мало как человека, а где более «изучается» его творчество …

Перечисляются его произведения, но лишь как некий результат работы в журналах, а то, как он работал над ними, как он жил, автор почти не упоминает, кроме фактов его чиновничьей службы… Мало самого Салтыкова… — а более о времени, о политике, о литературе этого периода… Кроме того, книга как-то очень условно разбита на части – нет логического и художественного начала и завершения этих отрезков, поэтому ощущение, чего-то бесконечного… Читаешь порою об одном периоде – скажем уже 1865-68 год и вдруг автор, ссылаясь на какие-то события или действующих лиц углубляется ( и надолго!) … и с удивлением понимаешь, что ты опять уже в 1848-м… И так на протяжении всей книги… Семья рода Салтыковых, которая и послужила во многом материалом для его романа «Господа Головлевы» практически никак не описана, кроме очень скупых строк (!) о матери, и о брате Дмитрие… Семья самого Михаила Евграфовича тоже описана очень скупо, хотя понятно, что в семейной жизни он был несчастлив… В общем, создалось впечатление, что роман был создан из статей, что именно творчество и общественная деятельность Салтыкова должны послужить для читателя способом самому «создать» образ писателя, гражданина, общественного деятеля, но … человека толком не увидишь…

Отношение автора (Туркова) к герою его повествования — личное отношение, не отразилось вовсе… Недавно я читала книгу Льва Кассиля о Маяковском – и это прекрасный пример как можно создать живой образ, который и читатель увидит живым, и не останется равнодушным… До Маяковского было у меня знакомство с Грибоедовым через роман о нем Ю.Тынянова.

Важно

И какая книга! Сколько в ней живого человека, сколько любви и понимания Грибоедова самим Тыняновым. Пусть это не совсем реальный Грибоедов, но он все-таки живой человек, а здесь – архивный объект… Обидно за Салтыкова-Щедрина.

Книга оставляет неудовлетворение от прочитанного… Тяжелая голова от набитого литературного материала – будто учебник читала… А Салтыкова-человека хочется еще поискать, в других книгах… Возможно, в книгах самого Щедрина.

Источник: https://www.livelib.ru/book/1000015606-saltykovschedrin-andrej-turkov

Тени творчества Салтыкова-Щедрина

27 января 1826 года в семье потомственного дворянина Евграфа Салтыкова появился на свет шестой ребёнок — Михаил. Спустя 30 лет в историю мировой литературы он войдёт в образе непримиримого обличителя творящегося в стране беззакония Салтыкова-Щедрина.

ТЕНЬ МРАЧНОГО ЛИЦЕИСТА

Первые литературные опыты Салтыкова были крайне бездарны. Однако страстность суждений, граничащая с безапелляционностью, вкупе с юношеской любовью к поэзии сделали своё дело. Будучи учеником Царскосельского лицея, он снискал себе славу первого поэта курса, а в кругу близких родственников получил прозвище «Мрачный лицеист».

В те годы призрак Александра Сергеевича Пушкина бродил по коридорам Царскосельского, не давая ни секунды покоя молодым лицеистам.

Силясь превзойти именитого предшественника или, на худой конец, овладеть хотя бы малой толикой его поэтического дара, они, будто соревнуясь друг с другом, пописывали стихи сомнительного содержания. Подражание Пушкину не ограничивалось пробой пера.

Бытовало мнение, что Александр Сергеевич был неуважителен к окружающим, много выпивал, небрежно одевался. Молодёжь старалась не уступать ему даже в этом. Лучшим среди прочих был Михаил Салтыков.

ТЕНЬ ПРОТИВОРЕЧИЯ

По окончанию лицея Салтыкова направляют на госслужбу.

Он участвует в кружке петрушевцев, вошедших в историю во многом благодаря описанной Ф.М. Достоевским и потрясшей современников инсценировке смертной казни.

Но постепенно Михаил Салтыков теряет интерес к петрушевцам.

В нём пока ещё борются два начала: исполнительность, обязательность чиновника — первое и второе — мягкотелость, безразличие не нашедшего себя молодого человека, выражающееся в подавленном состоянии духа.

Это состояние хорошо передано в первой повести Салтыкова «Противоречие».

Белинский назовёт «Противоречия» идиотской глупостью.

Совет

Пытаясь более внятно изложить начатую в первой повести тему, Салтыков-Щедрин напишет и опубликует вторую — «Запутанное дело», которая не принесёт ему литературной славы, но подарит несколько лет ссылки за вольнодумие.

Задетое самолюбие не позволит браться за перо целых восемь лет, а когда обида поуляжется и Салтыков-Щедрин вернётся к литературной работе, написанное им будет, подобно непробиваемому панцирю, защищено аллегориями.

ТЕНЬ ЧИНОВНИКА ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ

Как ни странно, ссылка, куда был отправлен Салтыков в апреле 1848 года, вместо того, чтобы породить новый приступ уныния, дала старт его небывало быстрой карьере чиновника.

По прибытии в Вятку он определяется канцелярским чиновником, по сути, человеком «принеси-подай».

Однако осенью этого же года исполнительного Салтыкова назначают уже главным чиновником по особым поручениям в аппарате губернатора Вятки, а затем заведующим губернаторской канцелярией.

Пребывание в ссылке легло в основу цикла прозаических произведений «Губернские очерки», который Михаил Салтыков опубликовал под псевдонимом Николай Щедрин в 1856 году. В этом цикле высмеивается чиновничий быт, где взятки, бюрократия и всевозможные злоупотребление властью являются такой же обыденностью, как любая предписанная официальными положениями работа чиновника.

ТЕНЬ ПОЛИТИКА

В 1914 году в архивах Салтыкова была найдена пьеса «Тени», до тех пор неизвестная. Пьеса датирована 1857 годом. Руководству Литературного фонда удалось добиться разрешения на её постановку к 25-летней годовщине со дня смерти писателя.

Пьеса провалилась. Имела шквал негативных рецензий от политизированных (представителей разных политических партий) театральных критиков той предвоенной эпохи.

Обратите внимание

В Салтыкове, к сожалению, по уже сложившейся традиции видели только обличителя безнравственности, не замечая в нём тонкого мыслителя.

В пьесе «Тени» на банальном сюжете о взятках он сталкивает либералов и демократов, но не наблюдает за растущим между ними конфликтом, скорее, делает упор на идентичности мировоззрения обеих сторон.

ТЕНЬ ДУРАКА

Начиная с 60-х, Салтыков становится постоянным автором «Современника», а в 63-м входит в состав редакторов журнала. Оставляет государственную службу и планирует посвятить себя большой литературе.

Но после того, как цензор в очередной раз не пропустил к публикации один из его рассказов, Салтыков заявился в редакцию журнала в ужасном раздражении и начал поносить русскую литературу, высказываясь о том, что чиновничья служба имеет огромные преимущества в сравнении с писательской, о том, что скоро околеет с голоду и о том, что только истинные дураки могут посвятить свою жизнь литературному труду.

После скандала, Салтыков уходит из журнала, надеясь больше никогда не возвращаться к литературе. Три года молчания.

ТЕНЬ РЕДАКТОРА

«Современник» по высочайшему указу закрывают, а Николая Некрасова назначают главным редактором «Отечественных записок», куда тот, в свою очередь, приглашает работать Салтыкова.

Ходили слухи, что львиная доля всего того, что было напечатано в «Отечественных записках» подвергалось Салтыковым жёсткой правке, чуть ли не переделке. Читатели недоумевали, когда замечали, что уровень авторов публикующихся у Салтыкова разительно отличается (в лучшую сторону) от публикаций тех же авторов, но в других изданиях.

Весной 1884 года бывший автор «Отечественных записок», ставший главным цензором России — Евгений Феоклистов подпишет распоряжение о закрытии журнала.

ТЕНЬ ВЕЛИКОГО ОБЛИЧИТЕЛЯ

С кончиной «Отечественных записок», лишённый возможности посредством журнала напрямую разговаривать с людьми, Салтыков-Щедрин — Великий обличитель потихонечку угасает.

Источник: https://biblio.temaretik.com/335001980867447726/teni-tvorchestva-saltykova-schedrina/

Ссылка на основную публикацию
Adblock
detector