Читать
На бугре, за реденьким частоколом телеграфных столбов щетинистыми хребтинами сутулятся леса: Качаловские, Атаманские, Рогожинские. Одна суходолая отножина, заросшая мохнатым терном, упирается в поселок Качаловку, а низкорослые домишки поселка подползают чуть не вплотную к постройкам качаловского коллектива.
Ноги раскорячив и угнувшись слегка вперед, возле сурчиной горы стоит Арсений Клюквин, председатель качаловского коллектива. Ветер полощет неподпоясанную рубаху на нем и бисерный пот гонит со лба к переносью.
Рядом дед Артем из-под шершавой ладони смотрит, как за пахучими буграми сурчиных нор трактор черноземную целину кромсает глянцевитыми ломтями. С утра вымахал четыре десятины. Нынче первая проба.
От радости у Арсения в горле смолистая сушь; проводил до конца загона взглядом горбатую спину трактора, от жары бурые губы облизывая, сказал:
— Во, дед Артем, машина!..
А дед, кряхтя и стоная, по лохматой борозде заспотыкался, на ходу в коричневый узловатый кулак зажал ком жирной земли, растер на ладони и, обернувшись к Арсению, шапчонку кинул на землю, пережеванную лемехами, выкрикнул плачущим голосом:
— Обидно мне до крови! Пятьдесят годов я на быка, а бык на меня работал… День пашешь, ночь — кормишь его, сну не видишь… Опять же в зиму худобу годуешь… А теперь как мне возможно это переносить?
Указал дед кнутовищем на трактор, рукой махнул горько и, нахлобучив шапку, пошел не оглядываясь.
Ушло за курган на ночь солнце. Сумерки весенние торопливо закутали степь. Слез с трактора машинист, рукавом размазал по щекам белесую пыль.
— Ужинать пора. Иди домой, Арсений Андреевич. Теперь бабы коров подоили, парного молока принесешь.
По низкорослой поросли озимей идет к жилью Арсений. Из балки на пригорок стал подниматься — услышал скрип арбы, бабий слезливый голос:
— Цоб, проклятые! И что я с вами буду делать, с нечистыми?.. Цо-об!..
Сбочь дороги на суглинке, взмокшем от вечерней росы, быки, запряженные в арбу, стоят. Пар над потными бычачьими спинами. Бабенка вокруг попрыгивает, кнутом беспомощно машет.
Поравнялся Арсений.
— Здорово живешь, молодка.
— Слава богу, Арсений Андреевич.
Жаркой радостью хлестнуло Арсения, колени дрогнули.
— Никак, это ты, Анна?
— Я и есть. Замучилась вот с быками, никак не везут… Чистое горе…
— Откель едешь?
— С мельницы. Нагрузили рожь, быки не стронут с места.
Плевое дело Арсению поддевку с плеч смахнуть, на руки бабе кинул, смеется:
— Подсоблю выехать, магарыч будет? — Норовит в глаза заглянуть.
Баба в сторону их отводит, платок надвигает.
— Помоги, за ради бога!.. Сочтемся…
Двадцать седьмой год Арсению, и силенка имеется. Шесть мешков вынес на пригорок. Потный спустился в балку. Присел на арбу, переводя дух.
— Ну, как, про мужа не слыхать?
— Какие из-за моря, от Врангеля, вернулись казаки, гутарили, что помер в Турции.
— Как же жить думаешь?
— А все так же… Ну, надо ехать, и так припозднилась. Спасибо за помочь, Арсений Андреевич!
— Из спасиба шубы не выкроишь…
Улыбка примерзла на губах у Арсения; минуту молчал, потом, перегнувшись, левой рукой крепко захватил голову в белом платке, прижался губами к губам, дрогнувшим и прохладным, но щеку до стыда, до боли ожгла рука в колючих мозолях, вырвалась Анна, оправляя скособочившийся платок, захлебнулась плачущим визгом.
— Стыда на тебя нету, паскудник!
— Ну, чего орешь-то? — спросил Арсений, понижая голос.
— Того, что мужняя я! Зазорно! Другую сыщи на это!..
Дернула Анна быков за налыгач, крикнула от дороги — а в голосе слезы:
— Все вы, кобели, одним и дышите!.. Да ну, цоб же, проклятые!..
* * *
Сады обневестились, зацвели цветом молочно-розовым, пьяным.
В пруду качаловском, в куге прошлогодней, возле коряг, ржавых и скользких, ночами хмельными — лягушачьи хороводы, гусиный шепот любовный, туман от воды… И дни погожие, и радость солнечная у Арсения, председателя качаловского коллектива, оттого, что земля не захолостеет попусту (трактор есть), — а вот ущемила сердце одна сухота, и житья нету… На третьи сутки встал раньше кочетов Арсений, вышел к ветряку на прогон и сел возле скрипучего причала. Пусть назавтра судачат бабы, пусть ребята из коллектива будут подмигивать на него ехидно и смеяться за глаза и в глаза, — лишь бы увидать ее, лишь бы сказать про то, что с тех пор, как осенью, во время молотьбы, вместе с нею на скирду вилами бугрили чернобылый ячмень, и работа и свет белый не милы ему…
Издалека заприметил белую косынку.
— Здравствуй, Анна Сергеевна!
— Здравствуйте, Арсений Андреевич.
— Сказать тебе хочу словцов несколько.
Отвернувшись, завеску сердито скомкала.
— Хучь бы людей-то посовестился!.. Каки-таки разговоры на прогоне?.. Перед бабами страмотно!..
— Дай сказать-то!
— Некогда: корова в кукурузу зайдет!
— Погоди!.. Просить буду, как смеркнется, приди к ольхам, дело есть…
Голову в плечи вобрала, пошла не оглядываясь.
…Возле ольх, неотрывно обнявшихся, буйная ежевика кусты треножит, возле ольх по ночам перепелиные точки, и туман по траве кудреватые стежки вывязывает. Ждал до темного, и когда с горы зашуршала глина, осыпаясь под чьими-то воровскими шагами, почувствовал, как холодеют пальцы и липкой испариной мокнет лоб.
— Обидел я тебя тогда? Брось, не серчай, Анна!
— Привыкла к этому без мужа-то…
— Ну, а теперь дело хочу сказать… Живешь ты вдовой, свекору не нужна… Может, замуж за меня пойдешь? Жалеть буду… Ну, вот, чуднáя, чего же ты хнычешь? Беда с вами, бабами! Ежели всчет мужа сумлеваешься, на случай, коли придет, приневоливать не стану… К нему уйдешь, коли захочешь…
Села рядом на влажную, облитую росою, землю. Сидела, низко опустив голову. Засохшим стеблем бурьяна чертила на земле невидимые узоры.
Обнял Арсений ее несмело, боялся, что вырвется, крикнет, обзовет обидным словом, как тогда, в поле; но когда заглянул в глаза — увидал под черной тенью платка следы непросохших слез и улыбку.
— Эх, Анна, плюнь на все!.. Пойдем, распишемся и в коллектив к нам работенку ломать!.. До коих пор будешь горе-то мыкать?
Источник: https://www.litmir.me/br/?b=26927&p=1
Двухмужняя
Шолохов Михаил Александрович
На бугре, за реденьким частоколом телеграфных столбов щетинистыми хребтинами сутулятся леса: Качаловские, Атаманские, Рогожинские. Одна суходолая отножина, заросшая мохнатым терном, упирается в поселок Качаловку, а низкорослые домишки поселка подползают чуть не вплотную к постройкам качаловского коллектива.
Ноги раскорячив и угнувшись слегка вперед, возле сурчиной горы стоит Арсений Клюквин, председатель качаловского коллектива. Ветер полощет неподпоясапную рубаху на нем и бисерный пот гонит со лба к переносью.
Рядом дед Артем из-под шершавой ладони смотрит, как за пахучими буграми сурчиных нор трактор черноземную целину кромсает глянцевитыми ломтями. С утра вымахал четыре десятины. Нынче первая проба.
От радости у Арсения в горле смолистая сушь; проводил до конца загона взглядом горбатую спину трактора, от жары бурые губы облизывая, сказал:
— Во, дед Артем, машина!..
А дед, кряхтя и стоная, по лохматой борозде заспотыкался, на ходу в коричневый узловатый кулак зажал ком жирной земли, растер на ладони и, обернувшись к Арсению, шапчонку кинул на землю, пережеванную лемехами, выкрикнул плачущим голосом:
— Обидно мне до крови! Пятьдесят годов я на быка, а бык на меня работал… День пашешь, ночь — кормишь его, сну не видишь… Опять же в зиму худобу годуешь… А теперь как мне возможно это переносить?
Указал дед кнутовищем на трактор, рукой махнул горько и, нахлобучив шапку, пошел, не оглядываясь.
Ушло за курган на ночь солнце. Сумерки весенние торопливо закутали степь. Слез с трактора машинист, рукавом размазал по щекам белесую пыль.
— Ужинать пора. Иди домой, Арсений Андреевич. Теперь бабы коров подоили, парного молока принесешь.
По низкорослой поросли озимей идет к жилью Арсений. Из балки на пригорок стал подниматься — услышал скрип арбы, бабий слезливый голос:
— Цоб, проклятые! И что я с вами буду делать, с нечистыми?.. Цо-об!..
Сбочь дороги на суглинке, взмокшем от вечерней росы, быки, запряженные в арбу, стоят. Пар над потными бычачьими спинами. Бабенка вокруг попрыгивает, кнутом беспомощно машет.
Поравнялся Арсений.
— Здорово живешь, молодка.
— Слава богу, Арсений Андреевич.
Жаркой радостью хлестнуло Арсения, колени дрогнули.
— Никак, это ты, Анна?
— Я и есть. Замучилась вот с быками, никак не везут… Чистое горе…
— Откель едешь?
— С мельницы. Нагрузили рожь, быки не стронут с места.
Плевое дело Арсению поддевку с плеч смахнуть, на руки бабе кинул, смеется:
— Подсоблю выехать, магарыч будет? — норовит в глаза заглянуть.
Баба в сторону их отводит, платок надвигает.
— Помоги, за-ради бога!.. Сочтемся…
Двадцать седьмой год Арсению, и силенка имеется. Шесть мешков вынес на пригорок. Потный спустился в балку. Присел на арбу, переводя дух.
— Ну как, про мужа не слыхать?
— Какие из-за моря, от Врангеля, вериудись казаки, гутарили, что помер в Туретчине.
— Как же жить думаешь?
— А все так же… Ну, надо ехать, и так припозднилась. Спасибо за помочь, Арсений Андреевич!
— Из спасиба шубы не выкроишь…
Улыбка примерзла на губах у Арсения; минуту молчал, потом, перегнувшись, левой рукой крепко захватил голову в белом платке, прижался губами к губам, дрогнувшим и прохладным, но щеку до стыда, до боли ожгла рука в колючих мозолях, вырвалась Анна, оправляя скособочившийся платок, захлебнулась плачущим визгом:
— Стыда на тебя нету, паскудник!
— Ну, чего орешь-то? — спросил Арсений, понижая голос.
— Того, что мужняя я! Зазорно! Другую сыщи на это!..
Дернула Анна быков за налыгач, крикнула от дороги — а в голосе слезы:
— Все вы, кобели, одним и дышите!.. Да ну, цоб же, проклятые!..
Сады обневестилиеь, зацвели цветом молочно-розовым, пьяным В пруду качаловском, в куге прошлогодней, возле коряг, ржавых и скользких, ночами хмельными — лягушачьи хороводы, гусиный шепот любовный да туман от воды…
И дни погожие, и радость солнечная у Арсения, председателя качаловского коллектива, оттого, что земля не зэхолостеет попусту (трактор есть),- а вот ущемила сердце одна сухота, и житья нету…
На третьи сутки встал раньше кочетов Арсений, вышел к ветряку на прогон и сел возле скрипучего причала.
Пусть назавтра судачат бабы, пусть ребята из коллектива будут подмигивать на него ехидно и смеяться за глаза и в глаза,- лишь бы увидать ее, лишь бы сказать про то, что с тех пор, как осенью, во время молотьбы, вместе с нею на скирду вилами бугрили чернобылый ячмень, и работа, и свет белый не милы ему…
Издалека заприметил белую косынку.
— Здравствуй, Анна Сергеевна!
— Здравствуйте, Арсений Андреевич.
— Сказать тебе хочу словцов несколько.
Отвернувшись, завеску сердито скомкала.
— Хучь бы людей-то посовестился!.. Каки-таки разговоры на прогоне?.. Перед бабами страмотно!..
— Дай сказать-то!
— Некогда: корова в кукурузу зайдет!
— Погоди!.. Просить буду, как смеркнется, приди к ольхам, дело есть…
Голову в плечи вобрала, пошла, не оглядываясь.
…Возле ольх, неотрывно обнявшихся, буйная ежевика кусты треножит, возле ольх по ночам перепелиные точки, и туман по траве кудреватые стежки вывязывает. Ждал Арсений до темноты, и когда с горы зашуршала глина, осыпаясь под чьими-то воровскими шагами, почувствовал, как холодеют пальцы и липкой испариной мокнет лоб.
— Обидел я тебя тогда? Брось, не серчай, Анна!
— Привыкла к этому без мужа-то…
— Ну, а теперь дело хочу сказать… Живешь ты вдовой, свекору не нужна… Может, замуж за меня пойдешь? Жалеть буду… Ну, вот, чудная, чего же ты хнычешь? Беда с вами, бабами! Ежели всчет мужа сумлеваешься, на случай, коли придет, приневоливать не стану… К нему уйдешь, коли захочешь…
Села рядом на влажную, облитую росою землю. Сидела, низко опустив голову. Засохшим стеблем бурьяна чертила на земле невидимые узоры.
Обнял Арсений ее несмело, боялся, что вырвется, крикнет, обзовет обидным словом, как тогда, в поле; но когда заглянул в глаза — увидал под черной тенью платка следы непросохших слез и улыбку.
— Эх, Анна, плюнь на все!.. Пойдем распишемся и в коллектив к нам работенку ломать!.. До коих пор будешь горе-то мыкать?
Засуха. По левадам, кукушек вспугивая, косы перезванивают. Не косят траву добрые люди — под корень грызут. За Авдюшкиным логом коллективский трактор две косилки тягает. Пыльно. Горячо. Валы сена степь исконопатили.
Солнце в обед — вилы бросил Арсений, вытряхнул из рубахи колкую пыль, к стану пошел умыться, навстречу — жена Аннушка. За версту угадал ее по походке быстрой, враскачку. Несет харчи косарям. Подошла.
Румянец на щеках, нацелованных солнцем.
— Уморилась, Нюра?.. До жилья ведь верст тринадцать.
— Нет, не дюже. Если б не жара, легко можно б идтить.
Сидели под копной рядом, руку гладил Арсений зачерствевшей от вил рукою, бодрил улыбкой глаз.
А вечером встретила его у крыльца, за перила цепко держалась, словно боялась упасть. С трудом выдавпла из побелевших губ:
— Арсюша!.. Муж… Александр письмо из Туретчины прислал… Домой обещает приехать…
Кому счастье, а кому и счастьице…
У качаловцев хлебец начисто погорел, по полю, коричневому от загара, колос от колоса — не сдыхать девичьего голоса, да и то не колос, а так, сухобыл один, коренастый и порожний, пустотой звенит под ветром.
А у коллектива в клину промеж Качаловского леса и Атаманского, вдоль шляха, там, где до осени ветер измывался над сосновой дощечкой с надписью: «Показательная обработка», пшеница-кубанка вымахала рослой лошадюке по пузо. Кому какая линия выйдет…
Качаловский богатей Ящуров (имеет двенадцать пар быков, лошадей косяк, паровую молотилку и цепкие мышастые глазки) попервоначалу, с весны, когда дождь спустился на качаловские поля, а коллективский хлеб самую малость крылом зацепил,- говорил с ухмылочкой, покусывая кончик житнистой бороды ядреным желтым зубом:
— Бог, он ить правду видит… Какие в послушании к нему пребывают и чтут веру Христову — тем и дождичек, так-то-с!.. А вот коллективских коммунистов умыло!.. Больно прыткие!.. Без бога, сказано, не до порога!..
И прочее разное говорил, а проезжая шляхом повыше Качаловских лесов, приостанавливал своего гладкого пятнистого мерина и, указывая кнутом на дощечку, плясавшую на столбе под ветром, смеялся, ощеряя желтые кабаньи клыки, и животом тряс:
— Пока-за-а-а-тель-ная!.. Вот оно осенью покажет!..
Трактор ломил пахоту в колено, качаловцы ковыряли кое-как, по-дедовски. У качаловцев с десятины по восьми мер наскребли, коллективны по сорок сеяли. Смеялись качаловцы, зависть скрывая:
— Сиротское, мол, не пропадает…
А только вышло так, что в сентябре, в праздник, пришли качаловцы с хуторского схода к двору коллективскому. Погомонили возле амбаров, распухших от хлеба, трактор долго щупали глазами и пальцами заскорузлыми, кряхтели, и уже перед уходом дед Артем — мужик из заправских хозяев — отвел Арсения в сторону и, втыкая в ухо ему прокуренную бороду, забурчал:
— Просьбицу имеем к вам, Арсений Андреевич. Сделай божеску милость, примай нас гуртом в свой киликтив! Двадцать семей нас, которы беднеющи…
Поклонился старикам Арсений обрадованно.
Страницы: 1 2 3 4
Нужно скачать сочиненение? Жми и сохраняй — » Двухмужняя. И в закладках появилось готовое сочинение.
Источник: http://www.studbirga.info/dvuxmuzhnyaya/
Краткое содержание Шолохов Двухмужняя
События, описанные в этой повести, происходят после окончания гражданской войны. В деревнях и селах образовываются первые колхозы, вместо быков землю обрабатывает трактор.
Председатель коллектива, Арсений, полюбил солдатку Анну. Муж ее воевал во врангельских войсках и, по слухам, помер в Туретчине.
Арсений уговорил Анну выйти за него замуж, при этом он обещал не удерживать ее, если муж окажется живой и вернется.
Жили Анна с Арсением счастливо. Много работали в коллективе, радовались успехам своего хозяйства. Видя результаты коллективного труда, к колхозу начали присоединяться крестьяне-единоличники. Однажды в их селенье приехал учитель, и все от мала до велика начали обучаться грамоте.
Как-то летом пришло письмо от мужа из Туретчины – он оказался живым и собирался домой. Тревожно стало на душе у Анны, и те месяцы, что Александр добирался до дома, не было ей покоя. Приехал муж зимой, пришел за Анной, но она не пошла с ним.
Оставшись с Арсением, Анна вдруг стала испытывать к нему ненависть. Даже после рождения сына сердце ее рвалось к первому мужу. Анна не хотела помнить, как Александр жестоко избивал ее раньше, она верила его обещаниям принять вместе с сыном и любить обоих.
Забрав ребенка, молодая женщина приходит к Александру. Но первый муж недолго держит слово: он постоянно попрекает Анну, напивается, оскорбляет ее. После того, как в пьяном угаре муж избивает ее до полусмерти, Анна, схватив ребенка, бежит к Арсению. Тот с радостью встречает ее.
Это произведение учит ценить любящих и верных людей, которые находятся рядом.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
- Краткое содержание Оперы Вагнера ВалькирияОпера «Валькирия» была написана Рихардом Вагнером. Опера состоит из 3 действий. Действия начинаются в хижине Хундинга. Спасаясь от грозы и врагов, в хижину вбежал раненный воин Зигмунд
- Краткое содержание Оперы Рахманинова АлекоОпера «Алеко» была написана девятнадцатилетним Рахманиновым в кратчайшие сроки. Ему понадобилось всего 17 дней для выполнения дипломной работы
- Краткое содержание Андреев ВаляВ произведении рассказывается про мальчика, которого зовут Валя. Он читает очень большую книгу, из-за особых неудобств чтение продвигалось очень медленно. В сказке шла речь о сильном мальчике, которых хватал других мальчиков за ноги и они отрывались
- Краткое содержание Черный человек ЕсенинаЧеловек, от лица которого написана поэма, чувствует себя очень плохо. Он не знает, что является причиной его боли: разбушевавшийся ветер или, быть может, вино. Он испытывает странные ощущения
- Краткое содержание Твардовский Тёркин на том светеМолодой Тёркин, известный читателям по поэме Александра Твардовского «Книга про бойца», попал на тот свет. Есть только путь вперёд, а вот выхода обратно нет. Собравшись с силами герой направляется вперёд.
Источник: https://2minutki.ru/kratkie-soderzhaniya/sholohov/dvuhmuzhnyaya-kratko
Двухмужняя
ДВУХМУЖНЯЯ. Сразу рассказ вышел отдельным изданием: «Двухмужняя», Госиздат, М.-Л. 1925; затем в сборниках «Донские рассказы», «Новая Москва», М., 1926; «Пастух.Двухмужняя». М., 1929; «Лазоревая степь», «Московское товарищество писателей», М., 1931; альманах «Дон», Сталинград, 1937.
Г.Сивоволов утверждает в своей книге «Михаил Шолохов. Страницы биографии», что Арсений Клюквин, председатель качаловского коллектива — это житель Каргинской, реальный человек, послуживший его прототипом. По свидетельству историков литературы и исследователей творчества М.А.
Шолохова, автор не раз возвращался к рассказу, работал над стилем и композицией. В отдельном издании редактором был Ф.
Березовский, опытный писатель, не понявший сути творческой манеры молодого писателя, подсказывал ему то, от чего он вскорости отказался, готовя этот рассказ для сборника «Донские рассказы» с предисловием А.Серафимовича.
В издании рассказа под редакцией Ф.Березовского Шолохов подробно объяснял, почему Анна ушла от Арсения к вернувшемуся мужу, что «жила с чужим невенченная»: «Чаще задумывалась Анна, чаще вспоминала слова Александра: «Коли людей не постыдилась, то хоть греха бы побоялась». От этих слов груз тяжелый и страшный чувствовала Анна на плечах.
Не людей стыдилась, а греха страшного боялась. Перед глазами открытый алтарь мерещился. Венец сдавливал голову, клещами горячими сжимал грудь. Некрепко еще впитала в себя Анна коллективиские беседы о ненужности старого церковного дурмана. Иной раз шевелился червяк сомнения и здорового раздумья.
Но крепко еще опутан был рассудок – веригами старого прошлого.
Ворошила Анна в памяти это прошлое и сама не знала, почему не хотела вспоминать разладов с Александром, когда он бил ее смертным боем. Вспоминала только светлое, радостью окропленное. И от этого сердце набухало теплотой к Александру. И образ Арсения меркнул туманом, уходил куда-то назад…»(С.21).
В «Донских рассказах» Шолохов снял это описание и мотивировал уход Анны от Арсения ее словами: «Пусти меня к мужу! Все одно уйду, не люб ты мне больше!» (С.110).
При доработке рассказа для сборника были и другие сокращения и мотивировки психологического характера.
В центре сюжета – любовный треугольник Анны, Александра и Арсения.
АРСЕНИЙ КЛЮКВИН — участник мировой и гражданской войны, «за советскую власть четыре года сражался, израненный весь», 26 лет от роду, а действие рассказа начинается с того, что «ущемила сердце одна сухота, и житья нету», «и работа и свет белый не милы ему» — влюбился Арсений в замужнюю Анну, муж которой Александр – кадет, «от Врангеля пришел», не вернулся домой, после ожесточенной братской войны ушел за границу. Анна вышла замуж за Арсения, но вскоре получила письмо из Турции от мужа: скоро вернётся домой. Александр действительно вернулся, и Анна ушла с ребенком от Арсения к нему. Испытала всю горечь бесправной жены и от мужа, и от свекора.
АННА оказалась в противоречивом положении: Арсений уговорил её выйти за него, она забеременила и родила сына, но вернувшийся Александр на колени встал и умолял ее вернуться к нему в зажиточный дом, а не работать в Качаловском коллективе.
Анна поверила Александру, забыла прошлое с ним, когда он бил ее смертным боем, «а вспоминала только светлое», «и от этого сердце набухало теплотой к прошлому и к Александру». И тут же заявила Арсению, что уходит к Александру: «Пусти меня к мужу!.. Говорит, возьму с дитем…Все одно — уйду, не люб ты мне больше!» И ушла с ребёнком к мужу.
А на Арсения глядела с ненавистью, «все чаще ловил на себе Арсений взгляд ее, ненавидящий и горький».
АЛЕКСАНДР окаался таким же, каким был. Только на первых порах был с Анной ласков, а потом все чаще ходил к Лушке-самогонщице, возвращался пьяный и самодовольный, а в Анне видел «одну необразованность, темноту», а он, дескать, побывал за границей, знает «блогородное обхождение».
Пришел квартальный и пригласил хозяев на собрание. Александр нехотя согласился, но и Анна хотела пойти. Но Александр обрушился на неё с угрозами: «Ты когда же выкинешь из головы коммунические ухватки?.. Чтоб не пикнула!…Кобыла не лошадь, баба не человек!..
Ты со своим ублюдком лопаешь не коллективский хлеб, а мой!..». Анна напомнила ему, что он «жалеть сулил»: «Где же твои посулы?» Александр размахнулся и ударил ее в грудь.
«Бил до тех пор, пока не взмокла потом рубаха и устали ноги, потом надел папаху, сплюнул и вышел во двор», пошел в Лушке-самогонщице.
Анна ночью ушла от Александра, два месяца прожила с ним, оставшимся белым кадетом, а «красных сволочей» он люто ненавидел, спалил «три прикладка коллективского сена», Арсений по следам английских ботинок дошел до Александрова дома, тут они пропадали.
Законный муж Александр остался таким же блюстителем прежних старорежимных казачьих традиций, а Арсений носителем новых революционных порядков, которые были завоеваны в Революциях и Гражданской войне, давшим женщинам равные права с мужчинами.
ЯЩУРОВ– Качаловский богатей, имел «двенадцать пар быков, лошадей косяк, паровую молотилку и цепкие мышастые глазки», «с ухмылочкой» отнёсся к «показательной обработке» Качаловского коллектива: «Бог, он ить правду видит…Какие в послушании к нему пребывают и чтут веру Христову – тем и дождичек…А вот коллективских коммунистов умыло!…Без бога, сказано, не до порога!» Но просчитался богатей: «У качаловцев с десятины по восьми мер наскребли, коллективцы по сорок сняли.
Источник: http://rummuseum.ru/portal/node/2150
Анализ рассказа М. Шолохова «Родинка»
Рассказ М. Шолохова «Родинка» входит в цикл «Донские рассказы», впервые был опубликован в газете «Молодой ленинец» в 1924 году. С него, собственно, и начинается творческая биография Шолохова.
Тема гражданской войны, актуальная в то время, в этом рассказе проливает свет на ещё одну её трагическую сторону, показывая всю жестокость и нелепость.
«Родинка» написана узнаваемым, своеобразным по стилистике «шолоховским» языком.
В рассказе два главных героя, таких разных, сражающихся против друг друга, каждый за свою правду. Это красный командир Николка Кошевой и старый казачий атаман. Автор повествует читателю историю их судеб, рассказывая о прошлом и настоящем. Интересно, что знакомство начинается с бытовых, пейзажных зарисовок того, что окружает героев.
«На столе гильзы патронные, пахнущие сгоревшим порохом, баранья кость, полевая карта, сводка, уздечка наборная с душком лошадиного пота, краюха хлеба» — это хата, где квартирует Николка.
Она стоит над Доном: «Из окон видно зеленое расплескавшееся Обдонье и вороненую сталь воды».
Третья часть начинается с такого описания: «По кочковатому летнику, по колеям, ветрами облизанным, мышастый придорожник кучерявится, лебеда и пышатки густо и махровито лопушатся».
Через эту местность ведет атаман свою банду. Обе зарисовки далеки от эстетического идеала, помогают передать запустение, будни никому не нужной войны.
Молодому командиру всего восемнадцать лет. Его детство – детство обычного ребенка, но он рано узнал горечь утраты: пропал отец, умерла мать. Он уже три года воюет, и война успела ему надоесть.
Единственное, что связывает героя с прошлым – воспоминания и такая же, как у отца, «величиной с голубиное яйцо, на левой ноге, выше щиколотки» родинка – символ родства, связи поколений. Николка молод, смел и горяч, «раскрылатившись, скачет один и шашкой помахивает».
В этих строках он сравнивается с молодой птицей, в то же время, он «неук, сосунок», ( как жеребенок), вся жизнь впереди.
Другой главный персонаж — атаман. Шолохов показывает его нелегкую военную судьбу. «Семь лет не видал атаман родных куреней», его душа зачерствела.
Всю трагичность этого помогает передать метафора: «следы раздвоенных бычачьих копыт возле музги», с которыми автор сравнивает внутренний мир атамана.
Поэтому атаман ни дня не бывает трезвым, все кучера и пулеметчики пьяно кособочатся на рессорных тачанках.
Большое значение в рассказе имеют образы животных-символов, созданные автором. Атаман сравнивается с волком: «…ведет атаман банду…как набедившийся волк». А потом уже в образе живого волка мы видим образ атамана: «Из бурелома на бугор выскочил волк, репьями увешанный.
Прислушался, угнув голову вперед…Постоял волк и не спеша, вперевалку, потянул в лог, в заросли пожелтевшей нескошеной куги…».
Волк – существо неприятное, отрицательное, но, в то же время, в менталитете русского человека сложился образ одинокого, голодного и поэтому несчастного волка.
Также зол, обозлен и несчастен атаман. Другое сравнение помогает лучше понять его :«…поводья пустил и налетел коршуном». С одной стороны, коршун – смелая, сильная птица, но в последних строках рассказа Шолохов называет эту птицу стервятником. Здесь использована метафора: стервятник – это душа атамана, которая «нехотя» покидает мертвое тело. Птица тает «в сереньком, по-осеннему бесцветном небе», то есть в этом разрушенном и скучном мире.
Оба героя устали от войны. Николки мечтает пойти учиться, закаменевшая душа атамана тоскует по земле.
Старый мельник Лукич, как рука судьбы, сводит вместе два отряда. И вот в бою встречаются, полные ненавистью друг к другу, отец и сын, не зная, с кем на самом деле они сражаются. Жестокий бой – кульминация рассказа. «У опушки отчаянно застучал пулемет, а те, на шляху, быстро, как на учении, лавой рассыпалась». Самый «горячий» эпизод — бой один на один.
По биноклю, метавшемуся на груди, по бурке догадался атаман, что не простой красноармеец скачет, а командир. Николка смело нападает на атамана и падает под ударом его шашки. Драматичное противостояние красных и белых оборачивается семейной трагедией: отец убивает сына. Оказываются разрушены самые святые узы семьи.
Вновь появляется символ кровных уз – родинка на теперь уже мертвой ноге Николки. Страшный крик увидевшего её атамана «Сынок!.. Николушка!.. Родной!.. Кровинушка моя…»- главные слова в рассказе. Атаман убивает себя. Самое страшное, что виновник их смерти, другая война — германская.
Ведь если бы отец не ушел на фронт, может быть, и не оказались они по разные стороны, и может быть, не случилось бы этой трагедии.
Огромное горе всей страны, гражданская война, в рассказе сводится к трагедии конкретной семьи, становясь при этом более понятным и страшным.
Нет ничего более святого, чем любовь родителей и детей. Автор в рассказе не встаёт ни на сторону красных, ни на сторону белых. Он выступает за мир, лишенный бессмысленного противостояния.
Источник: http://reshebnik5-11.ru/sochineniya/sholokhov-m-a/rodinka/9840-analiz-rasskaza-m-sholokhova-rodinka
«Родинка», анализ рассказа Михаила Шолохова
Есть войны, которые в истории условно (в оценке Льва Николаевича Толстого) называются справедливыми, освободительными: они, как правило, навязываются внешним агрессором, и тогда происходит небывалое сплочение народа, поднимающегося на борьбу с общим врагом, на защиту отечества. История России знает примеры таких Отечественных войн – 1812 и 1941-1945 годов. Не случайно слово «Отечественная», как бы в напоминание об исключительной важности этих войн для сохранения народа и государственности, пишется с большой буквы.
Гражданская война не бывает «справедливой» никогда. Она обычно является следствием социальных взрывов и революций. Так Октябрьская революция 1917 года породила Гражданскую войну 1918-1920 годов.
И хотя в изображении многих писателей 20-х годов ХХ века это было героическим временем, однако в восприятии других это событие выглядело как трагедия – братоубийственная война, когда брат воевал против брата, а сын против отца.
В результате каких-то непостижимых процессов врагами становились люди, разговаривающие на одном языке, порой родные друг другу по крови.
Именно такой предстает война в «Донских рассказах» Михаила Шолохова. Все произведения этого цикла объединяются не просто общим местом действия – Доном, Кубанью, но схожими идеями.
Война в этих рассказах проходит кровавой полосой через семью, сталкивает отца с сыном, и смерть обоих происходит нелепо. Многие критики даже осуждали Шолохова за слишком кровавые детали гибели и «белых», и «красных».
При этом писатель не давал каких-то оценок описываемым событиям, а позволял самому читателю разобраться в том, кто прав, кто виноват.
В рассказе «Родинка», об анализе которого пойдет речь далее, действие разворачивается в двух планах: во внешнем сюжете автор знакомит читателей с молодым командиром эскадрона Красной Армии Николаем Кошевым, которого даже бывалые бойцы ласково зовут Николкой. В свои 18 лет он уже полгода командует эскадроном и за это время разбил две банды. Он сирота, ведь отец сгинул еще в германскую войну, а мать умерла. До 15 лет парню приходилось перебиваться случайными заработками, а потом он ушел воевать с красными.
Единственное, что осталось от отца, — воспоминания о том, как его, шестилетнего пацана, отец сажал на своего коня, и родимое пятно на ноге величиной с голубиное яйцо: у отца было такое же.
За три с лишним года войны Николай устал от такой жизни и сейчас мечтает о том, чтобы закончилась война и он смог учиться. Однако в самом начале рассказа становится известно, что командир получает известие о появлении в округе банды белых, а значит, снова в бой.
И Николай невесело размышляет: «А тут банда … Опять кровь, а я уж уморился так жить … Опостылело все …»
Параллельно с изображением Николая Кошевого читатель узнает о судьбе атамана банды белых казаков.
Семь лет не видел он отчего дома – с тех пор, как ушел воевать с немцами: германский плен, служба у Врангеля, «в солнце расплавленный Константинополь», «камыши кубанские» и, наконец, банда из бывших белогвардейцев, во главе которой он оказался.
И теперь на душе у него тоже не спокойно: «чудная и непонятная боль точит изнутри, тошнотой наливает мускулы». Атаман устал от войны, руки помнят плуг и косу, а ему приходится воевать, вместо того чтобы заниматься привычным земледелием. И не забыть эту боль, и «не залить никаким самогоном».
Остановившись у старого мельника Лукича, члены банды, казаки, «властью Советской недовольные», обижают его, забрав последнее зерно для своих загнанных лошадей.
Кроме того, старый атаман, разочарованный во всех и не верящий никому, заставляет старика есть землю, чтобы доказать, что тот «не за красных стоит».
Лукич незаметно от «лакающих водку в горнице» бандитов убегает к красному командиру, чтобы рассказать, что банда, за которой отряд гонялся уже три дня, скрылась у него на мельнице и «смывалась» над ним.
И вот кульминация рассказа: бой, во время которого Николка во главе эскадрона настигает банду, но остается в итоге один на один с атаманом. Эта схватка напоминает дуэль: с одной стороны матерый волк (не зря в начале этой последней главки из лесу появляется волк), и молодой командир с «безусым лицом, злобой перекошенным, и сузившимися от ветра глазами».
И если пуля атаманская не берет «щенка белогубого», то решает атаман взять хитростью: налетает только тогда, когда кончилась обойма у Николки. Налетел он коршуном и шашкой махнул.
Не знал только одного старый атаман, что, стягивая хромовые сапоги с «мертвяка», увидит на ноге, чуть выше щиколотки, родимое пятно размером с голубиное яйцо – как раз как у него самого.
Вот тогда и настал момент истины: оказывается, отец непреднамеренно убивает собственного сына.
Узнав в красном командире, зарубленном им, своего сына, он обнимает его, говорит ему ласковые слова, напрасно пытаясь вернуть его к жизни, называя и Николушкой, и «кровинушкой», и сынком.
А убедившись, что сын мертв, «поцеловал атаман стынущие руки своего сына и, стиснув зубами запотевшую сталь маузера, выстрелил себе в рот…» Кто же виноват? Роковое стечение обстоятельств? Какая стоящая над людьми стихийная сила сталкивает их друг с другом помимо их воли?
Михаил Шолохов не дает прямого ответа на эти вопросы, но благодаря силе художественной выразительности на примере частной истории семьи Кошевых показывает крупномасштабную трагедию целого народа.
По произведению: «Родинка»
По писателю: Шолохов Михаил Александрович
Источник: https://goldlit.ru/sholokhov/578-rodinka-analiz
Специфика художественного пространства в ранних рассказах М. А. Шолохова
О.Я. Алексеева СПЕЦИФИКА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОСТРАНСТВА В РАННИХ РАССКАЗАХ М.А. ШОЛОХОВА Актуальность темы, выбранной для данной статьи, обусловлена, прежде всего, тем, что исследованию ранних рассказов М. А. Шолохова на протяжении долгого времени не уделялось должного внимания. Существуют отдельные статьи и ряд монографий, посвященных изучению раннего периода творчества М. А. Шолохова.
Внимание их авторов сосредоточено на выявлении особенностей стиля (Н. Великая, А. Хватов, И. Лежнев), способов создания образов (Ф. Бирюков, Л. Якименко), мотивов (Ф. Бирюков, Г. Ермолаев), типа конфликта (Л. Якименко, А. Мацай, В. Гура), а также на соотнесении с романом «Тихий Дон» (Прийма, В. Гура, Г. Ермолаев, И. Лежнев). Предпринималась и попытка комплексного анализа рассказов (С. Семенова)1.
Однако в указанных выше работах рассказы не изучались с целью вычленения пространственной структуры и выявления ее взаимодействия с более сложными уровнями повествования. На наш взгляд, подобный подход мог бы дать возможность взглянуть на проблему интерпретации ранних рассказов М. А. Шолохова с иной точки зрения.
Как известно, анализ художественного произведения может идти по восходящей, т. е.
от изучения простых элементов, составляющих повествование (выявление тем, мотивов, пространственно-временной характеристики текста), к исследованию более сложных составляющих, таких, например, как основная идея, сюжет и т. д.
Исследователи, в основном, сосредотачивают свое внимание на верхнем пласте произведения, забывая, что именно изучение «первого» уровня зачастую помогает понять динамику развития сюжета, выявить внутреннюю структуру произведения.
В статье мы попытаемся описать пространственную характеристику рассказов, определить ее семантическое наполнение и специфику.
В основу отбора материала был положен принцип тотального изучения рассказов М. А. Шолохова периода 1924−1927 гг. с целью определить ряд текстов, в которых наличествует ситуация перехода границы и, как следствие, пространственная оппозиция. В результате основной корпус исследуемых произведений составили следующие рассказы: «Коловерь»
(1924) — «Пастух» (1925) — «Продкомиссар» (1925) — «Илюха» (1925) — «Председатель Реввоенсовета республики» (1925) — «Двухмужняя» (1925) — «Бахчевник» (1925) — «Чужая кровь» (1926) — «О Колчаке, крапиве и прочем»
2
(1925) — повесть «Путь-дороженька» (1925) — «Ветер» (1927) .
Художественный мир рассказов М. А. Шолохова четко организован и состоит из двух противоборствующих пространств: «открытого», которое мы условно назвали «город», и «закрытого» — «хутор» / «станица» (т.н. «сословная и областная замкнутость»).
Под оппозицией «открытое-закрытое» пространство понимается, прежде всего, оппозиция «старый-новый» режим, «проницаемость-непроницаемость», «статичность-динамичность», «косность-прогресс».
Их описание устойчиво: всегда с отрицательными коннотациями изображается «закрытое» («…Вчерась землю делили: как только кому из бедных достается добрая полоса, так зачинают передел делать. Опять на хребтину нам садятся богатеи.
» — П, 216- «казаки-посевщики богатыми очкурами покрепче перетянули животы, решили разом и не задумавшись: — Дарма хлеб отдавать?.. Не дадим.» — Пр, 222) и с положительными — «открытое» («Часть рабочих кончала обмолот, пахала под пары, другая часть строила школу» — Д, 365- «Теперя лупай обоими фонорями, свети в оба! Чуть тронешь свою бабу, — за хвост тебя, сукиного сына, да в собачий ящик!» — ОК, 423)4.
Интересно, что если в литературной традиции XIX в. герой бежал от суеты окружающего мира, стремился найти уединение, дабы в нем обрести истинное понимание вещей, смысл жизни, то в рассказах М. А. Шолохова ситуация прямо противоположная.
Герой, как и в романтической традиции, также активен, и для него «истина» находится вне окружающей его повседневности, но пространственным воплощением ее является уже не «деревня», а «город».
Связано это с переменой установок направляющей силы: теперь изначально «замкнутое» на себе пространство обречено и должно быть разрушено надвигающимся прогрессом, противостоять которому уже невозможно.
Следует отметить, что в одном из рассказов — «Председатель Реввоенсовета республики» — тип «замкнутого» пространства получает совершенно иное семантическое наполнение.
Герой, провозглашая свой хутор автономным, объявляет об «осадном кругом положении» (345), как бы помещая его в центр круга, преграждает доступ к нему.
В данном случае «замкнутость» имеет фольклорную коннотацию, становится синонимом оберега, призванного охранять хозяина или место, где он живет, от злых духов.
Фольклорные мотивы в описании и разработке пространства просматриваются еще в двух рассказах — «Илюха» (1925) и «Ветер» (1927).
В рассказе «Илюха» одна из мотивировок движения героя — нежелание жениться на нареченной родителями невесте («Больно на монашку похожа: губки ехидно поджатые, все вздыхает да крестится, ровно старушка древняя, ни одной обедни не пропустит, а сама собой — как перекисшая опара», 232).
Поиск иной доли перекликается с важной композиционной составляющей сюжета волшебной сказки, в которой «переправа в иное царство есть как бы ось сказки и вместе с тем — ее середина.
Достаточно мотивировать переправу поисками невесты, диковинки чтобы получить самый общий, еще пока бледный, несложный, но все же ощутимый каркас, на основе которого слагаются различные сюжеты»5.
Так и в рассказе «Илюха» «переправа» резко меняет судьбу героя, делит его жизнь на две части: размеренная и степенная жизнь в родительском доме и начало новой жизни, полной борьбы и самосовершенствования.
В рассказе «Ветер» описание причины («Подводчик обманул его, уехал, не дождавшись конца съезда, и Головнин, не найдя попутной подводы, пошел пешком…»), обстоятельств, при которых один из героев рассказа, Головин, попадает в избу к местному жителю («Темнело быстро. Уродливые очертания дубов виднелись по сторонам, за пологом мглы.
Час спустя, уже в темноте, прибился он к огням хутора и, усталый, вошел в первый двор. В оконце маленькой хатки желтел огонек. Постучался…») наводит на мысль о сходстве хаты Турилина с избушкой Бабы-Яги6. Этому способствует и сама атмосфера, окружающая его там («Учителю было душно на холодной печке. Он чувствовал, что по нем ползают мореные вялые вши.
Они кусали зло и ненасытно»).
Помимо названных выше доминантных центрообразующих пространств («город-деревня») в рассказах «Пастух», «Бахчевник», «О Колчаке, крапиве и прочем» и повести «Путь-дороженька» вводится дополнительное подпространство: «степь» — П- «бахчевник» — Б- «банда Махно» -Пд- «конюшни» — ОК.
В самом начале рассказов Григорий («Пастух») и Митька («Бахчевник») показаны пассивно-примыкающими к большевикам, способность же их к активной деятельности намечена, но не прописана, что дает автору возможность показать героев в развитии. Окончательное же их становление происходит в конце повествования, когда они доказывают преданность идеи через самопожертвование (Григорий, «Пастух») и готовность во имя нее переступить через законы родства (Митька, «Бахчевник»).
В последних двух из приведенных нами случаев — рассказ «О Колчаке, крапиве и прочем» и повесть «Путь-дороженька» — проблема внутренней самоидентификации героев снята изначально, а их пространственное перемещение обусловлено, прежде всего, стремлением автора сфокусиро-
вать внимание читателя на принципиально важной для него грани характера, например, такой как моральная стойкость (ОК) и сила духа (Пд).
Таким образом, осложнение пространственной структуры художественного произведения высвечивает один из механизмов создания образа.
Традиционно оппозиция «город-деревня» помимо коннотации «ра-зомкнутый-замкнутый» включает в себя понятие «свое-чужое»: «Замкнутое пространство, интерпретируясь в текстах в виде различных бытовых пространственных образов: дома, города, родины — и наделяясь определенными признаками: „родной“, „теплый“, „безопасный“ — противостоит разомкнутому „внешнему“ пространству и его признакам: „чужое“, „враждебное“, „холодное“.». Однако в анализируемых рассказах классическая интерпретация данной оппозиции ломается. Собственно, составляющие ее компоненты меняются местами: «свое» становится далеким- «чужое» -близким. Ср.: «Илья, иди, но домой не заглядывай. Вижу, что зараженный ты кумсамолом, всё с ними, с поганцами нюхался, ну и живи как знаешь, а я тебе больше не указ…» — И (232) — «А знаешь ты, красноармейская утроба, что завтра мы твоих друзей арестуем?» (251) и «Смутно догадывался он, что Федор хочет уехать за Дон к большевикам» — Б (251) — «Давай уйдем с нами отсель, расплюемся с Всевеликим войском донским» (272) и «Выскочили. Бежали, падали. Яков махал руками и кричал : — Братцы! Красненькие! Товарищи!..» — Пд (281) — «Хоружий. Погоны новенькие. Пробритый рядок негустых волос. Свой: плоть от плоти, а стесняется Па-хомыч, как чужого» — К (327) — «Угловато осунулся и пожелтел Петро. По ночам слышал Гаврила, как вздыхал он и ворочился на кровати. Понял, после долгого раздумья, что не жить Петру в станице.» — Ч (499).
Еще одной важной составляющей в изучении пространственной структуры произведения является мотив перехода границы8, непосредственно влияющий на динамику развития сюжета.
Все из приведенных здесь рассказов имеют общую завязку (исключением является «Ветер»).
Повествование начинаются с описания внут-ренне-активного, но внешне статичного противостояния героя окружающей действительности («Илюха», «Прдкомиссар», «Коловерь», «Двухмужняя», «Чужая кровь», «О Колчаке, крапиве и прочем», «Председатель Реввоенсовета республики», повесть «Путь-дороженька») или с формирования данной позиции («Пастух», «Бахчевник»). Собственно первая половина повествования призвана показать становление героев и мотивацию поступков. Детальное описание обстановки, условий быта, в которых находится герой, с одной стороны, тормозит действие: повествование как бы растягивается. Однако несовместимость взглядов на сложившийся уклад и вызванная этими обстоятельствами конфликтная ситуация отторгает или выталкивает героя из семьи, что неизбежно стимулирует активность его действий (о чем и свидетельствует переход границы) и, как следствие, влечет стремительную развязку.
В зависимости от «прикрепления» героев к «открытому / закрытому» пространству и их способности переходить границу они четко подразделяются на две группы: персонажи «подвижные» и «статичные». Например: «С весны заявляется в хутор наша же хуторная — Настя.
Жила она в шахтах, а тут взяла и приехала, черт ее за подол смыкнул» — ОК (422) — «Я сам работал день и ночь. По белу свету не шатался, как ты!» — Пр (223) — «…убегай сердешный, куда глазыньки твои глядят!» — Б (258) — «…Желаешь с нами идтить — в добрый час, а нет, так баба с возу — кобыле легче !..
— Пойду я, дедушка» — Пд (272) ( 24, 'www.mgutunn.ru' ).
Преодоление границы воспринимается героями как отказ от косного существования, разрыв с отягощающим их прошлым и устремленность в будущее. Мотив перехода границы в рассказах М. А.
Шолохова четко маркирован не столько перемещением из одного пространства в другое, но прежде всего тем, что герой оказывается перед выбором между близкими людьми по крови и по идее.
Причем само понятие нравственный выбор, логически вытекающее из его условий, в рассказах снято и подменено, в соответствии с идеологической установкой, определением классовой принадлежности, что собственно и оправдывает не только отказ героев от кровных уз, но и убийство родного человека («Продкомиссар», «Бахчевник»).
Следует отметить, что данная трактовка ни в коей мере не снимает важной идеологической составляющей образов, более того, на наш взгляд, подобный анализ произведения позволяет вскрыть механизм создания образа вне семантических наполнений, проверить истинность / ложность его интерпретации.
Описанное в рассказах «распространение» советской власти показано как наступление «нового» порядка с методичным и основательным разрушением «старого»: оказываются растоптаны и поруганы понятия традиционализма (долг, семья, уклад жизни) — основные его составляющие.
Таким образом, вырисовывается перспектива постепенного вытеснения старого «замкнутого» пространства — новым «открытым».
Для упрощения задачи, в соответствии с трафаретными установками (кулаки-большевики), казачество представлено в рассказах с отрицательной точки зрения, что формирует устойчиво-негативное к нему отношение и служит достаточным оправданием, с точки зрения правящего класса, его планомерного истребления: «Оттолкнул мать в сторону, Митьку повалил на пол, бил ногами деловито, долго, жестоко, до тех пор, пока перестали из Митькиного горла рваться глухие, стонущие крики» — Б (257) — «Хорунжий бил старика хлыстом, хрипло, отрывисто ругался. Удары гулко падали на горбатую спину, вспухали багровые рубцы, лопалась кожа, тоненькими полосками сочилась кровь, и без стона все ниже, ниже к земляному полу падала окровавленная голова.» — Пд (265) — «Анна качнулась, вскрикнула, хотела поймать руку мужа, но тот, хрипло матюкаясь, ухватил ее за волосы, но-
гою с силой ударил в живот. Грузно упала Анна на пол, раскрытым ртом ловила воздух, задыхаясь от жгучего удушья. И уже равнодушно ощущала тупую боль побоев.» — Д (372). Однако здесь не следует делать поспешных выводов о позиции самого Шолохова.
Формально навязанное новой властью шаблонное описание представителей противоположной стороны соблюдено. Однако если внимательно вчитаться в текст («.через месяц пришли красные.
Вторглись в казачий исконный быт врагами, жизнь дедову, обычную, вывернули наизнанку, как порожний карман» — Ч, 484), а особенно в то, как аргументируют свое поведение раскулачиваемые («Меня за мое же добро расстрелять надо, за то, что в свой амбар не пущаю, — я есть контра, а кто по чужим закромам шарит, энтот при законе? Грабьте, ваша сила» — Пр, 224), станет понятно, что сам М. А. Шолохов, если не полностью, то частично на их стороне. Как пишет А. Хватов, «революция круто изменила привычное течение жизни, как плугом прошлась по неподвижной целине быта, сословных традиций и размежевала людей на два лагеря» .
Исключением в ряду анализируемых рассказов является «Ветер». Здесь центр тяжести смещается с политической стороны на нравственную, что свидетельствует о качественно ином, неконъюнктурном этапе создания произведения.
В рассказе показано столкновение двух людей, двух типов мышления, разных по классовому положению и по самопозиционированию. Один — представитель интеллигенции («города») — другой — простой казак, коренной хуторской житель («хутор»).
В центре повествования история казака, поражающая глубиной описания и трагизмом человеческой судьбы («„Дай мне, добрый человек, хучь кусок сала. Твои свиньи ноги мои стрескали, ты по совести должон мне за это дать“. Дал ведь, истинный бог! Шматок сала отрезал и сухарей конскую торбу насыпал»).
Вызванное поначалу непреодолимое чувство сопереживания чужому горю по мере пове-
ствования сменяется негодованием и отвращения к главному герою: «Отношение как читателя, так и учителя Турилина меняется от симпатии до отвращения. Каким бы униженным и обиженным не чувствовал себя калека, трудно согласиться с тем, что его страдания служат оправданием его бесчеловечности»10.
В рассказе показана деградация человеческой личности, глубина падения которой не поддается оправданию. Усиливает это ощущение и морально-этическая позиция автора, выразителем которой является Головин.
Собственно он и дает окончательную оценку поступков Турилина: «Учитель неожиданно свесил ноги и, дергаясь вихрастой головой, сказал с холодным бешенством: „- Эх, сволочной ты человек ! Гадина ты !..“».
Подводя итоги, отметим, что в результате данного исследования удалось решить такие поставленные задачи, как описание пространственной структуры текста и выявление ее специфики.
На материале проанализированных рассказов мы попытались показать один из возможных способов создания образа и его интерпретации, выявить взаимосвязь между внутренней структурой произведения и его семантическими наполнениями, определить позицию автора, «разглядеть» ее за ширмой коньюнктур-ных догм.
1 Великая Н. Стилевое своеобразие «Донских рассказов» Михаила Шолохова // Михаил Шолохов: Статьи и исследования. М., 1980. С. 87−111- Мацай А. Эскиз творческой программы (Лазоревая степь) // Михаил Шолохов: Статьи и исследования. М., 1980. С. 139−152- Лежнев И. Путь М. Шолохова. М.
, 1948- Хватов А. Художественный мир Шолохова. М., 1978. С. 8−45- Якименко Л. Большая правда // Литература и жизнь. 1960. 28 окт. С. 3- Ермолаев Г. Михаил Шолохов и его творчество. СПб., 2000. С. 24−45- Семенова С. Мир прозы Михаила Шолохова. От поэтики к миропониманию. М., 2005. С. 11−83.
2 Далее названия рассказов будут указаны в сокращении: «Пастух» — П- «Продкомис-сар» — Пр- «Илюха» — И- «Коловерть» — К- «Председатель Реввоенсовета республики» -ПРр- «Двухмужняя» — Д- «Бахчевник» — Б- «Чужая кровь» — Ч- «О Колчаке, крапиве и прочем» — ОК- «Путь-дороженька» — Пд- «Ветер» — В.
3 ГураВ.В. Жизнь и творчество М. А. Шолохова. М., 1960. С. 35.
4 Здесь и далее с указанием страниц цит. по изд.: ШолоховМ.А. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 7. М., 1986.
5 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 1996. С. 202.
6 Там же. С. 58−64.
7 Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1973. С. 277−278.
8 «Граница делит все пространство текста на два взаимо не пересекающихся пространства. То, каким образом делится текст границей, составляет одну из существенных его характеристик. Это может быть деление на своих и чужих, живых и мертвых, бедных и богатых.» (Там же. С. 278.).
9 Хватов, А Указ. соч. С. 18.
10 Ермолаев Г. С. Указ. соч. С. 30.
Источник: https://mgutunn.ru/work/534155/Specifika-xudozhestvennogo-prostranstva-v
Загрузка...
