Анализ произведения байрона паломничество чайльд-гарольда сочинение

Анализ поэмы Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда»

Все сочинения

Сочинение по Литературе

Тема: Анализ поэмы Д.Г.Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда»

..

Пожалуй, самым знаменитым произведением Байрона стала поэма «Паломничество Чайлд Гарольда», создание которой растянулось на многие годы (1809 год — 1818 год). Это лирический дневник, в котором поэт выразил свое отношение к жизни, дал оценку своей эпохи, европейских стран, социальных конфликтов общества. По словам Ф. И.

Тютчева, Байрон был «могучим, величавым, восторженным хулителем мироздания». Байрона восхищает красота природы, яркость и разнообразие человеческой личности — и в то же время он отвергает одно за другим все основания европейской жизни, не находя в них высокого и вечного.

Максимализм поэта-романтика, его оппозиция всему, что несовершенно, его неутомимая жажда новых впечатлений, «иных миров», где, может быть, способен осуществится высокий идеал, привели его к сюжету поэмы-путешествия. Португалия, Испания, Албания, Греция, Швейцария, Италия проходят перед нашими глазами в ярких, окрашенных восторгом и горечью картинах.

Байрон хочет быть занят не частным, а всеобщим и пишет не буквальный портрет — он обобщает умонастроения, мечты и разочарования целого поколения. В первой песне поэмы герой, занятый «лишь развлеченьями праздными», утрачивает интерес к жизни и ощущает одиночество.

Мир, который широко распахнулся перед «беглецом неугомонным», не нарушает его мрачности, но пробуждает неутомимо искать смысла в жизни. Даже в любви Гарольд остается хладным и хмурым.

Роскошная природа Лузитании, героическая Испания, морская буря и ясное небо, свобода и поэтическое вдохновение, народ и освободительная война восхищают Байрона; его мир огромен, динамичен, напряжен и ярок рядом с тусклыми впечатлениями героя. Поэт-романтик ищет справедливости в мире, который представляет как возможность гармонии, реально не осуществляющейся. Прекрасная природа Синтры соседствует с грязным Лиссабоном, когда-то веселая Севилья стала мрачной из-за кровавой войны, ведущей ради славы Тирана. Слава тиранов и «любовников» войны(полководцев, военачальников) оказывается разрушенной временем. Как и великолепные дворцы богачей.

Поэт-романтик в огромности своих требований к миру поднимается до упрека к Богу, до богоборчества. И автор тоже обречен на разочарование и одиночество. Природа возрождает человека к жизни. Природа и радости простых людей умиляют и автора, и его героев.

«Взор прекрасных глаз» Флоренс называет в Гарольде восхищение — правда, «только восхищенье». Наука любви привела «к старенью сердца». Одиночество в светской толпе ведет поэта к боли, возмущению, а не к холодному отчуждению.

Признаваясь Флоренс, что ценит свободу выше любви, автор гуманнее героя: ««И если бы, о Флоренс дорогая, Могла любить душа, для чувств глухая, Сама судьба потворствовала б нам.

гла любить душа, для чувств глухая, Сама судьба потворствовала б нам. Но, враг цепей, все узы отвергая, Я жертв пустых не принесу в твой храм и боль напрасную тебе узнать не дам. В этой гуманности поэта-романтика проступает связь с эпохой Возрождения.

Байрон скептичен в своем отношении и к религии(которую отвергает), и к родине(покинул), но страстный патриотизм поэта слышится в гневном упреке всем, кто позорит Англию. Но красота Греции не позволяет поэту смириться с ее падением.

Страстный призыв к возрождению страны, к освобождению от турецкого владычества пронизывает вторую песнь: «О Греция! Восстань же на борьбу! Раб должен сам добыть себе свободу!». Среди руин прекрасной Эллады находит утешение в том, что нельзя убить природу.

mygdz | 06.11.2012 |

Источник: https://mygdz.info/shkolnye-sochineniya/bajron-d-g/analiz-poemy-bajrona-palomnichestvo-chajld-garolda/

Песни Паломничество Чайльд-Гарольда – художественный анализ. Байрон Джордж Гордон

Летом того же года Байрон отправился в первое свое путешествие в страны Ближнего Востока. Он посещает Лисабон, затем вместе с одним из друзей верхом пересекает юго-западную Испанию, из Гибралтара отправляется на остров Мальта, странствует по Албании, Греции и Турции.

Результатом путешествия были первые две песни «Паломничества Чайльд-Гарольда» — поэмы, которая принесла молодому поэту мировую известность.

«Паломничество Чайльд-Гарольда» занимает особое место среди произведений Байрона. (Данный материал поможет грамотно написать и по теме Песни Паломничество Чайльд-Гарольда.

Краткое содержание не дает понять весь смысл произведения, поэтому этот материал будет полезен для глубокого осмысления творчества писателей и поэтов, а так же их романов, повестей, рассказов, пьес, стихотворений.) Это поэма с большой и злободневной общественной темой, проникнутая глубоким лиризмом.

«Паломничество Чайльд-Гарольда» — не только рассказ о судьбе романтического героя, но и политическая поэма. Жажда политической свободы, ненависть к тирании составляют главное ее содержание.

В первых двух песнях мы видим героя в Португалии, Испании, Албании и Греции — в тех странах, где побывал Байрон.

Чайльд-Гарольд жаждет личной свободы и, не находя ее в окружающем мире «богатств и жалкой нищеты», мечтает об одиночестве.

Он избегает людей, уходит далеко в горы, слушает плеск морской волны, его восхищает разбушевавшаяся стихия. Лишь простые люди, мужественные и свободолюбивые, привлекают к себе Чайльд-Гарольда.

И постепенно, по мере развития сюжета поэмы, образ Чайльд-Гарольда все решительнее отодвигается на второй план.

Образ бессильного и неспособного бороться с опостылевшей ему жизнью героя все больше и больше заслоняют полные драматизма исторические события, в которых сам автор начинает выступать не только как современник и наблюдатель, но и как активный их участник. В поэме появляется второй, не менее важный образ — образ борющегося народа.

Во время пребывания в Испании Байрон стал свидетелем знаменательных событий. Наполеон I в 1808 году, стремясь захватить страну, ввел в ее пределы свои войска и, пользуясь поддержкой испанского дворянства, объявил королем Испании своего брата, Жозефа Бонапарта.

Национально-освободительное движение охватило значительную часть страны. Испанские партизаны, герильясы, начали народную войну. Одним из самых героических эпизодов ее явилась оборона Сарагосы. Жители в течение восьми месяцев обороняли свой город.

Другой твердыней сопротивления стал город Кадикс.

Об этих событиях рассказывает Байрон в первой песне своей поэмы. С необычайной поэтической силой рисует он картины народного патриотического подъема.

Байрон подчеркивает решимость восставших довести борьбу до конца. Он приводит ответ одного из генералов народной армии, заявившего врагу, что испанцы будут сражаться с захватчиками «хоть на ножах».

В центре второй песни поэмы — порабощенная Греция, утратившая свою свободу и былое величие. Байрон клеймит колонизаторскую деятельность Англии, которая вместе с феодальной Турцией наложила на греческий народ двойные цепи рабства. Так, в первых двух песнях «Паломничества Чайльд-Гарольда» Байрон приветствует выступление прогрессивных сил, подъем народных масс, защиту свободы.

В третьей песне, опубликованной в 1816 году, Байрон касается важного вопроса — об отношении к французской революции конца XVIII века.

Говоря о засилье монархической реакции, особенно после образования Священного союза в 1815 году, он твердо убежден, что идеалы свободы, провозглашенные революцией, непременно должны восторжествовать; человечество многому научилось, поверило в свои силы, и пусть тираны, ныне оказавшиеся у власти, знают, что их победа временна и час расплаты не за горами.

Швейцария, куда переносится действие поэмы, напоминает Байрону о великих французских писателях-просветителях Руссо и Вольтере, которые одно время жили в этой-стране. Их деятельность идейно подготовила революционные события конца XVIII века. Многовековое иго феодального рабства было уделом Франции, «пока не поднял ярой мести знамя народ, разбуженный Руссо с его друзьями».

Для Байрона просветителя — это «гиганты ума», воодушевленные титанической целью освобождения человечества.

В четвертой песне, вышедшей в 1818 году, Байрон рассказывает о былом величии Италии, раздробленной ныне на ряд феодальных государств и находящейся под игом Австрии. Он зовет итальянцев к восстанию. Залог их победы — славное прошлое Италии, свободолюбие ее народа.

В заключительных строфах четвертой песни «Паломничества Чайльд-Гарольда» Байрон рисует образ моря и образ отважного пловца — поэта, с детства сроднившегося с вольной стихией. Разбушевавшаяся и непокоренная морская стихия олицетворяет неисчерпаемые силы народов и как бы содержит в себе предупреждение Байрона всем тиранам.

В июле 1811 года Байрон вернулся в Англию из своего первого путешествия на Ближний Восток. Речь, произнесенная в палате лордов в защиту ноттингемских ткачей, необычайная по силе обличения и страсти вложенного в нее протеста, и ряд сатирических стихотворений заставили увидеть в Байроне врага господствующих классов Англии. Вместе с тем росла его литературная известность.

Источник: http://www.testsoch.info/pesni-palomnichestvo-chajld-garolda-analiz-bajron-dzhordzh-gordon/

Разочарование и одиночество героя в поэме Дж, Байрона «Паломничество Чайльд Гарольда»

Вверяюсь ветру и волне,

Я в мире одинок.

Кто может вспомнить обо мне, Кого б я вспомнить мог ?

Дж. Байрон

Разочарование и одиночество героя. Творчество Дж. Байрона связано с эпохой романтизма в исто­рии мировой литературы. Романтизм как художественный метод сложился в начале XIX века и получил широкое распространение в большинстве стран Европы.

Творчество романтиков в каждой стране имеют свою специфику, которая объясняется особенно­стями национального исторического развития, и, вместе с тем, об­ладает некоторыми устойчивыми общими чертами. Одной из та­ких черт является своеобразие лирического героя, выдвинутого этой литературой.

Это человек с особенно сильными чувствами, с неповторимо острой реакцией на мир, отвергающий законы, ко­торым подчиняются другие, — он чаще всего выражает авторское отношение к действительности. Герой этот чаще всего противопо­ставлен остальным и всегда одинок.

В ней автор передал настроения разочарования, кото­рые широко распространились после крушения идеалов Француз­ской революции, В образе главного героя поэмы , пресыщенного жизнью скитальца — отразилось многое и  того, что пережил и прочувствовал сам автор.

Еще в юности Байрон осознал всю надменную, эгоистическую сущность английского светского общества, распознал господству – ющие повсюду невежество, жестокость, трусость.

Не приемля пси­хологию этого общества, он отправился в путешествие по странам Средиземноморья, чтобы «по личному опыту, а не по книгам со­здать свое мнение о человечестве».

Лирический герой произведения — юноша, разуверившийся в жизни и в людях.

Он наделен характерными чертами европейско­го «лишнего человека» — разочарованностью, душевной опусто­шенностью, беспокойством и стремлением к бесконечным стран­ствиям, Одиночество Гарольда, его отчужденность от мира, кото­рый развивается по своим особенным законам, резко отличаю­щимся от желаний и потребностей героя, вполне соответствовали настроениям самого Байрона. Хотя следует отметить, что поэта ни в коей мере не удовлетворяли эгоизм и индивидуализм Гарольда, его равнодушное созерцание жизни.

Свою молодость Чайльд Гарольд провел в распутстве, празд­ных развлечениях, «в безумной жажде радостей и нег». Душу его заполняли низменные страсти, ему были чужды стыд и честь, он «порхал» по жизни подобно мотыльку. Но умного, образован­ного юношу недолго могла удовлетворять подобная жизнь. И по­тому однажды в нем заговорила «болезнь ума и сердца роковая».

В нем проснулась совесть, и «наслаждений жажда в нем остыла». Те­перь он стыдится своей юности, попусту растраченной на безум­ства и призрачные победы, он «клянет пороки буйныхлет».

В окружающем мире Гарольд не встречал человека, близкого ему душой, человека, которому мог бы он открыть свое сердце, рассказать, что терзало его душу и почему в шуме и веселье пиров его лицо выражало муку.

Его постоянно окружали люди, но он чувствовал себя среди них одиноким, так как видел в них только «прихлебателей убогих» и знал цену этим «друзьям на час».

Лишь своей лютне он иногда доверяет свои мысли и чувства, и «сердца стон печальный» доносит до нас страдания героя.

Герой познал фальшь окружавших его друзей, непостоян­ство женщин, и даже старый пес готов предать всего хозяина: «станет первому слугой, кто бросит кость ему». В этих словах Гарольда отражена горькая правда жизни, нравы тогдашнего вре­мени. И все грустнее и мрачнее становится его взор, «узрев­ший Правды свет».

Обыденная прозаическая действительность не удовлетворяет Гарольда. Но что видит скиталец в чужих краях? Нашел ли он ус­покоение своего сердца в других, чудесных странах? Вовсе нет! Среди обилия и красоты других земель он встречает то же возве­денное в закон невежество, то же чванство, ставшее нормой. Го­род, пленивший взор издалека, вблизи «теряет прелесть невоз­вратно».

Повсюду царят жестокость, процветание рабских поряд­ков, где смертелен «один неверный шаг», где «слава труса чтит, глупца». Все надежды героя найти мир «под кровлей благосклон­ной» разбивались о жестокую реальность жизни, оставляя в серд­це лишь «кипящий яд».

В краю чужом он видел лишь, как «варваров отряды бесстыд­но грабили наследие Эллады». Проникая за внешнюю кра­соту и экзотическую живописность чужеземных стран, Байрон выводит перед нами яркие картины истинной жизни, быта и нравов этих стран, в которых отражается весь ход всемирной истории, все драматические потрясения, которые пережил сам автор.

Что же остается герою — вернуться «в омут чувственных утех», туда,

Где царствуют притворный, лживый смех,

Где всюду фальшь —равно в большом и малом,

Где чувство, мысль глушат весельем шалым.. ?

Все это не может удовлетворить Гарольда, как не может удов­летворить самого Байрона. Потому поэт обращается к людям с призывом к борьбе. И этот призыв к сопротивлению, к действию, эта новая волна в судьбе героя звучит в заключительных песнях поэмы.

В образе Чайльд Гарольда Дж Байрон изобразил образ «героя своего времени», героя мыслящего, страдающего. Этот образ стал родоначальником многих романтических героев начала XIX сто­летия. Таким образом, «Паломничество Чайльд Гарольда» откры­ло новые горизонты для поэзии романтизма.

Источник: https://prepodka.net/razocharovanie-i-odinochestvo-geroya-v-poeme-dzh-bajrona-palomnichestvo-chajld-garolda/

Образ автора в романтической поэме Джорджа Байрона «Паломничество Чайльд Гарольда»

Поэма Байрона «Паломничество Чайльд Гарольда» — это лирический дневник поста. В ней он показал свое отношение к жизни, свои философские взгляды.

Поэта, с одной стороны, восхищает красота, яркость и многоплановость человеческой личности, а с другой — он отрицает одну за другой все основы европейской жизни, не находя в них высокого и вечного.

Максимализм поэта-романтика, его непримиримое отношение к несовершенства, его неутомимое стремление к новым впечатлениям, «других миров», где, вероятно, можно достичь высокого идеала, вдохновляли поэта на создание поэмы-путешествия.

Португалия, Испания, Албания, Греция, Швейцария, Италия предстают перед читателем поэмы в ярких картинах, полных и восхищение, и боли. Проблемы свободы и рабства, смысла человеческой жизни, цивилизации и варварства, любви и искусства, войны и мира, патриотизма и религии в поэме Байрона раскрылись не только в политическом, философском, психологическом и эстетическом планах, но также как личное переживание.

Чайльд Гарольд — сын своего времени. Уже в первой песне поэмы он теряет интерес к жизни и становится одиноким.

Мир, который широко раскинулся перед «неугомонным беглецом» и поставь в захваченной рассказы автора поэмы, не развеивает его мрачности, а побуждает искать смысл жизни и проклинать «пороки юных лет.

Даже в любви Гарольд остается холодным и пасмурным. В песне о любви «Инессе» он изнемогает от тоски и не надеется, что его поймут.

Автор поэмы, хотя и разделяет с Гарольдом тоску разочарования, но все равно окрыленный жизнью, дарит путешествие.

Роскошная природа Лузитании, героическая Испания, морская буря и ясное небо, свобода и поэтическое вдохновение, свобода и освободительная война восхищают Байрона, его мир величественный, динамичный, он чрезвычайно яркий рядом с бледными впечатлениями героя, томится.

Поэт полон страсти в отношении ко всему, словно море во время бури, его до глубины души волнуют глубокие жизненные противоречия. Поэт-романтик ищет справедливости в мире, который предстает в поэме как возможность гармонии, которая завжлы остается недосягаемой.

Байрон, такой непохожий на своего героя, также обречен на разочарование, трагизм, одиночество. Стремление найти родственную, верную тебе душу не находит отклика в мире.

Погиб друг поэта, любимая далеко … Страдания наполняют душу … Но они морально не убивают поэта. Он и дальше верит в гармонию жизни, в то, что идеал все-таки где есть и отыскать его возможно и необходимо.

Свобода и любовь, природа и поэзия для Байрона даже в скорбном отчаянии остаются нетленными вечными ценностями.

Источник: http://www.1kessay.ru/read/2115

Реферат: Паломничество Чайльд-Гарольда. Байрон Джордж Гордон

Паломничество Чайльд-Гарольда. Байрон Джордж Гордон

Паломничество Чайльд Гарольда. Поэма (1809-1817) 

Когда под пером А. С. Пушкина рождалась крылатая строка, исчерпывающе определявшая облик и характер его любимого героя: «Москвич в Гарольдовом плаще», — ее создатель, думается, отнюдь не стремился поразить соотечественников оригинальностью.

Цель его, уместно предположить, была не столь амбициозна, хотя и не менее ответственна: вместить в одно слово превалирующее умонастроение времени, дать емкое воплощение мировоззренческой позиции и одновременно житейской, поведенческой «позе» довольно широкого круга дворянской молодежи (не только российской, но и европейской), чье сознание собственной отчужденности от окружающего вылилось в форме романтического протеста. Самым ярким выразителем этого критического мироощущения явился Байрон, а литературным героем, наиболее полно и законченно воплотившим этот этико-эмоциональный комплекс, — главный персонаж его обширной, создававшейся на протяжении чуть ли не десятилетия лирической поэмы «Паломничество Чайльд Гарольда» — произведения, которому Байрон был обязан столь сенсационной международной известностью.

Вместив в себя немало разнообразных событий бурной авторской биографии, эта написанная «спенсеровой строфой» (название данной формы восходит к имени английского поэта елизаветинской эпохи Эдмунда Спенсера, автора нашумевшей в свое время «Королевы фей») поэма путевых впечатлений, родившаяся из опыта поездок молодого Байрона по странам Южной и Юго-Восточной Европы в 1809-1811 гг. и последующей жизни поэта в Швейцарии и Италии (третья и четвертая песни), в полной мере выразила лирическую мощь и идейно-тематическую широту поэтического гения Байрона.

У ее создателя были все основания в письме к своему другу Джону Хобхаузу, адресату ее посвящения, характеризовать «Паломничество Чайльд Гарольда» как «самое большое, самое богатое мыслями и наиболее широкое по охвату из моих произведений». На десятилетия вперед став эталоном романтической поэтики в общеевропейском масштабе, она вошла в историю литературы как волнующее, проникновенное свидетельство «о времени и о себе», пережившее ее автора.

Новаторским на фоне современной Байрону английской (и не только английской) поэзии явился не только запечатленный в «Паломничестве Чайльд Гарольда» взгляд на действительность; принципиально новым было и типично романтическое соотношение главного героя и повествователя, во многих чертах схожих, но, как подчеркивал Байрон в предисловии к первым двум песням (1812) и в дополнении к предисловию (1813), отнюдь не идентичных один другому.

ранняя развращенность сердца и пренебрежение моралью ведут к пресыщенности прошлыми наслаждениями и разочарованию в новых, и красоты природы, и радость путешествий, и вообще все побуждения, за исключением только честолюбия — самого могущественного из всех, потеряны для души, так созданной, или, вернее, ложно направленной». И тем не менее именно этот во многом несовершенный персонаж оказывается вместилищем сокровенных чаяний и дум необыкновенно проницательного к порокам современников и судящего современность и прошлое с максималистских гуманистических позиций поэта, перед именем которого трепетали ханжи, лицемеры, ревнители официальной нравственности и обыватели не только чопорного Альбиона, но и всей стонавшей под бременем Священного союза монархов и реакционеров Европы. В заключительной песни поэмы это слияние повествователя и его героя достигает апогея, воплощаясь в новое для больших поэтических форм XIX столетия художественное целое.

Это целое можно определить как необыкновенно чуткое к конфликтам окружающего, мыслящее сознание, которое по справедливости и является главным героем «Паломничества Чайльд Гарольда».

Это сознание не назовешь иначе, как тончайшим сейсмографом действительности; и то, что в глазах непредубежденного читателя предстает как безусловные художественные достоинства взволнованной лирической исповеди, закономерно становится почти непреодолимым препятствием, когда пытаешься «перевести» порхающие байроновские строфы в регистр беспристрастной хроники.

В первой песни Чайльд посещает Португалию, Испанию; во второй — Грецию, Албанию, столицу Оттоманской империи Стамбул; в третьей, после возвращения и непродолжительного пребывания на родине, — Бельгию, Германию и надолго задерживается в Швейцарии; наконец четвертая песнь посвящена путешествию байроновского лирического героя по хранящим следы величественного прошлого городам Италии.

И только пристально вглядевшись в то, что выделяет в окружающем, что выхватывает из калейдоскопического разнообразия пейзажей, архитектурных и этнографических красот, бытовых примет, житейских ситуаций цепкий, пронзительный, в полном смысле слова мыслящий взор повествователя, можем мы вынести для себя представление о том, каков в гражданском, философском и чисто человеческом плане этот герой — это байроновское поэтическое «я», которое язык не поворачивается назвать «вторым».

И тогда неожиданно убеждаешься, что пространное, в пять тысяч стихов, лирическое повествование «Паломничества Чайльд Гарольда» в определенном смысле не что иное, как аналог хорошо знакомого нашим современникам текущего обозрения международных событий. Даже сильнее и короче: горячих точек, если не опасаться приевшегося газетного штампа.

Но обозрение, как нельзя более чуждое какой бы то ни было сословной, национальной, партийной, конфессиональной предвзятости. Европа, как и ныне, на рубеже третьего тысячелетия, объята пламенем больших и малых военных конфликтов; ее поля усеяны грудами оружия и телами павших.

И если Чайльд выступает чуть отвлеченным созерцателем развертывающихся на его глазах драм и трагедий, то стоящий за его плечами Байрон, напротив, никогда не упускает возможности высказать свое отношение к происходящему, вглядеться в его истоки, осмыслить его уроки на будущее.

Так, Португалия, строгие красоты чьих ландшафтов чаруют пришельца (песнь первая), в мясорубке наполеоновских войн стала разменной монетой в конфликте крупных европейских держав; и у Байрона нет иллюзий насчет истинных намерений их правящих кругов, включая те, что определяют внешнюю политику его собственной островной отчизны.

То же самое и по отношению к Испании, ослепляющей великолепием красок и фейерверками национального темперамента.

Немало прекрасных строк посвящает он легендарной красоте испанок, способных тронуть сердце даже пресыщенного всем на свете Чайль-да («Но нет в испанках крови амазонок, / Для чар любви там дева создана»).

Но важно, что видит и живописует носительниц этих чар повествователь в ситуации массового общественного подъема, в атмосфере общенародного сопротивления наполеоновской агрессии: «Любимый ранен — слез она не льет, / Пал капитан — она ведет дружину, / Свои бегут — она кричит: вперед! / И натиск новый смел врагов лавину. / Кто облегчит сраженному кончину? / Кто отомстит, коль лучший воин пал?/ Кто мужеством одушевит мужчину? / Все, все она! Когда надменный галл / Пред женщинами столь позорно отступал? »  Так и в стонущей под пятой османской деспотии Греции, чей героический дух поэт старается возродить, напоминая о героях Фермопил и Саламина. Так и в Албании, упорно отстаивающей свою национальную самобытность, пусть даже ценой каждодневного кровопролитного мщения оккупантам, ценой поголовного превращения всего мужского населения в бесстрашных, беспощадных гяуров, грозящих сонному покою турок-поработителей.

»  В очередной раз размышляя о парадоксальном жребии Наполеона, поэт убеждается: военное противостояние, принося неисчислимые жертвы народам, не приносит освобождения («То смерть не тирании — лишь тирана»).

Трезвы при всей очевидной «еретичности» для своего времени и его размышления над озером Ле-ман — прибежищем Жан Жака Руссо, неизменно восхищавшего Байрона (песнь третья).

Французские философы, апостолы Свободы, Равенства и Братства, разбудили народ к невиданному бунту. Но всегда ли праведны пути возмездия и не несет ли в себе революция роковое семя собственного грядущего поражения? «И страшен след их воли роковой.

/ Они сорвали с Правды покрывало, / Разрушив ложных представлений строй, / И взорам сокровенное предстало. / Они, смешав Добра и Зла начала, / Все прошлое низвергли. Для чего? / Чтоб новый трон потомство основало. / Чтоб выстроило тюрьмы для него, / И мир опять узрел насилья торжество».

«Так не должно, не может долго длиться!» — восклицает поэт, не утративший веры в исконную идею исторической справедливости.

Дух — единственное, что не вызывает у Байрона сомнения; в тщете и превратностях судеб держав и цивилизаций он — единственный факел, свету которого можно до конца доверять: «Так будем смело мыслить! Отстоим / Последний форт средь общего паденья.

/ Пускай хоть ты останешься моим, / Святое право мысли и сужденья, / Ты, божий дар!»  Залог подлинной свободы, он наполняет смыслом бытие; залогом же человеческого бессмертия, по мысли Байрона, становится вдохновенное, одухотворенное творчество.

Потому вряд ли случайно апофеозом гарольдовского странствия по миру становится Италия (песнь чевертая) — колыбель общечеловеческой культуры, страна, где красноречиво заявляют о своем величии даже камни гробниц Данте, Петрарки, Тассо, руины римского Форума, Колизея.

Униженный удел итальянцев в пору Священного союза становится для повествователя источником незатихающей душевной боли и одновременно стимулом к действию.

Хорошо известные эпизоды «итальянского периода» биографии Байрона- своеобразный комментарий к заключительной песни поэмы. Сама же поэма, включая и неповторимый облик ее лирического героя, — символ веры автора, завещавшего современникам и потомкам незыблемые принципы своей жизненной философии: «Я изучил наречия другие, / К чужим входил не чужестранцем я.

/ Кто независим, тот в своей стихии, / В какие ни попал бы он края, — / И меж людей, и там, где нет жилья. / Но я рожден на острове Свободы / И Разума — там родина моя…

»  Чайльд Гарольд — юноша, которого побуждает к беспредельному скепсису «тоски язвительная сила», сделавшаяся отличительным свойством целого поколения, заставшего только закат героической эпохи революционных потрясений и освободительных войн.

Пушкинское определение — «преждевременная старость души» — выделяет самое существенное качество воплотившегося в Г. мирочувствования. Окрасившее собой целый период европейской духовной жизни, подобное умонастроение, средоточием и выразителем которого выступает Г.

, придало рассказу о его «паломничестве» значительность яркого документа эпохи и одного из крупнейших событий в истории романтизма. Ощущая себя родившимся под «бесславной звездой» и оставивший надежду отыскать цель, достойную дремлющих в нем сил, Г.

становится тотальная ирония, которая за масками благородства обнаруживает мелочное своекорыстие, а за высокими словами — пустоту смысла, ставшую хронической болезнью эпохи, когда утратилось ощущение содержательности и целенаправленности существования.

В Испании, проезжая полями «скорбной славы», оставшейся как память о сопротивлении наполеоновскому нашествию, даже в Греции, где «свободных в прошлом чтят сыны Свободы», и в красочной суровой Албании Г., путешествующий с единственным желанием не вдыхать отравленного воздуха родной земли, испытывает только чувство, мучительное и для него самого, — безучастность.

«Паломничество» предстает не как духовное странствие, не как подвиг рыцаря, движимого мечтами о славе, а как осуществление давнего замысла «хоть в ад бежать, но бросить Альбион». Предыстория Г.

рассказана в первых же строфах, говорящих о единственной, но им самим отвергнутой любви, поскольку герой предпочел «прельщать любовью многих» — с надеждой этим внешним многообразием притупить ощущение скуки среди «шума людных зал». Его ранимая гордость, соединившаяся с тоской и безысходным разочарованием, самим Г.

осознана как «болезнь ума и сердца роковая», но «жизне-отрицающая печаль» оказывается сильнее всех других побуждений. Подавляя «чувств невольный пыл», он в равнодушии ищет защиты от травм, причиненных соприкосновением с реальным порядком вещей в мире, каким Г. его знает. Скорбь, владеющая Г.

, органична, неподдельна и не может быть объяснена ни его «несчастным характером», как полагали первые критики, ни кажущейся неотличимостью персонажа от автора, тогда как на самом деле поэма отнюдь не носит характера лирической исповеди.

Источник: http://www.referatmix.ru/referats/42/referatmix_41460.htm

Характеристика героев по произведению Байрона “ПАЛОМНИЧЕСТВО ЧАЙЛЬД ГАРОЛЬДА “

Образ Чайльд Гарольд является представителем обширного литературного типа, определенного термином “байро­нический герой”. Сравнив Чайльда Гарольда с другими персонажа­ми произведений Байрона: Гяуром, Корсаром, Каином, Манфредом, – можно выделить характерные черты этого литературного типа.

“Байронический герой” ра­но пресытился жизнью, его охватила глубочайшая ме­ланхолия, “болезнь ума”. Он порвал с разочаровавшим его кругом общения, привык к одиночеству. “Байрони­ческому герою” ненавистно лицемерие, ставшее нор­мой жизни окружающего его общества, порвав с кото­рым он становится бескомпромиссным.

Стремясь к не­зависимости от общества, он рвет все связующие с ним нити, для себя допуская лишь одну связь – лю­бовь. Обобщенные черты “байронического героя”

при­сущи Чайльд Гарольду. В начале произведения автор изображает своего героя едва ли не сатирически: “Гарольд чужд равно и чести и стыду”, “бездельник, развращенный ленью”:

Жил в Альбионе юноша. Свой век Он посвящал лишь развлеченъям праздным,

В безумной жажде радостей и нег Распутством не гнушаясь безобразным,

Душою предан низменным соблазнам,

Но чужд равно и чести и стыду,

Он в мире возлюбил многообразном,

Увы! Лишь кратких связей череду Да собутыльников веселую орду.

Проплывая мимо островов, где, как гласит миф, жила нимфа Калипсо, способная оча­ровать любого, Чайльд Гарольд вспоминает о некой Флоренс, ко­торая пыталась очаровать его сердце, но достичь цели ей, в отличие от Калипсо, не удалось.

Некоторое спокойствие и душевное равновесие об­ретает Ч. Г., оказавшись в горах Албании, среди гос­теприимных и гордых албанцев, не испорченных свет­скими нравами. Он сравнивал их с теми людьми, кото­рых знал в Англии, албанцы не раздражали его: “не оскорбляли вкуса их движенья, и не было вульгарнос­ти тупой во всем, что видел он перед собой”.

Побывав в Греции, Чайльд Гарольд возвращается в Англию, но затем снова покидает ее и едет в Германию, но путешествия Чайльда Гарольда не имеют никакой другой цели, кро­ме бегства от родины, он не принимает участия в ис­торических событиях и борьбе народов посещаемых стран. В этом состоит главное отличие Чайльда Гарольда от второ­го героя поэмы – автора.

Глоссарий:

– характеристика чайльд гарольда

– цитатная характеристика чайльд гарольда

– цитатная характеристика Гарольда по первой главе Байрон

– характеристика чайльд гарольда по плану

– чайльд гарольд байронический герой

(Пока оценок нет)

Источник: https://ege-essay.ru/xarakteristika-geroev-po-proizvedeniyu-bajrona-palomnichestvo-chajld-garolda/

Рефераты, дипломные, курсовые работы — бесплатно: Библиофонд!

Когда под пером А. С. Пушкина рождалась крылатая строка, исчерпывающе определявшая облик и характер его любимого героя: «Москвич в Гарольдовом плаще», её создатель отнюдь не стремился поразить соотечественников бьющей в глаза оригинальностью.

Цель его, уместно предположить, была не столь амбициозна, хотя и не менее ответственна: вместить в одно слово превалирующее умонастроение времени, дать емкое воплощение мировоззренческой позиции и одновременно — житейской, поведенческой «позе» довольно широкого круга дворянской молодежи (не только российской, но и европейской), чье сознание собственной отчужденности от окружающего отлилось в формы романтического протеста. Самым ярким выразителем этого критического мироощущения явился Байрон, а литературным героем, наиболее полно и законченно воплотившим этот этико-эмоциональный комплекс, — титульный персонаж его обширной, создававшейся на протяжении чуть ли не десятилетия лирической поэмы «Паломничество Чайльд Гарольда» — произведения, которому Байрон обязан был сенсационной международной известностью.

Вместив в себя немало разнообразных событий бурной авторской биографии, эта написанная «спенсеровой строфой» (название данной формы восходит к имени английского поэта елизаветинской эпохи Эдмунда Спенсера, автора нашумевшей в свое время «Королевы фей») поэма путевых впечатлений, родившаяся из опыта поездок молодого Байрона по странам Южной и Юго-Восточной Европы в 1809—1811 гг. и последующей жизни поэта в Швейцарии и Италии (третья и четвертая песни), в полной мере выразила лирическую мощь и беспрецедентную идейно-тематическую широту поэтического гения Байрона. У её создателя были все основания в письме к своему другу Джону Хобхаузу, адресату её посвящения, характеризовать «Паломничество Чайльд Гарольда» как «самое большое, самое богатое мыслями и наиболее широкое по охвату из моих произведений». На десятилетия вперед став эталоном романтической поэтики в общеевропейском масштабе, она вошла в историю литературы как волнующее, проникновенное свидетельство «о времени и о себе», пережившее её автора.

Новаторским на фоне современной Байрону английской (и не только английской) поэзии явился не только запечатленный в «Паломничестве Чайльд Гарольда» взгляд на действительность; принципиально новым было и типично романтическое соотношение главного героя и повествователя, во многих чертах схожих, но, как подчеркивал Байрон в предисловии к первым двум песням (1812) и в дополнении к предисловию (1813), отнюдь не идентичных один другому.

Предвосхищая многих творцов романтической и постромантической ориентации, в частности и в России (скажем, автора «Героя нашего времени» М. Ю.

Лермонтова, не говоря уже о Пушкине и его романе «Евгений Онегин»), Байрон констатировал в герое своего произведения болезнь века: « ранняя развращенность сердца и пренебрежение моралью ведут к пресыщенности прошлыми наслаждениями и разочарованию в новых, и красоты природы, и радость путешествий, и вообще все побуждения, за исключением только честолюбия — самого могущественного из всех, потеряны для души, так созданной, или, вернее, ложно направленной». И тем не менее именно этот, во многом несовершенный персонаж оказывается вместилищем сокровенных чаяний и дум необыкновенно проницательного к порокам современников и судящего современность и прошлое с максималистских гуманистических позиций поэта, перед именем которого трепетали ханжи, лицемеры, ревнители официальной нравственности и обыватели не только чопорного Альбиона, но и всей стонавшей под бременем «Священного Союза» монархов и реакционеров Европы. В заключительной песне поэмы это слияние повествователя и его героя достигает апогея, воплощаясь в новое для больших поэтических форм XIX столетия художественное целое. Это целое можно определить как необыкновенно чуткое к конфликтам окружающего мыслящее сознание, которое по справедливости и является главным героем «Паломничества Чайльд Гарольда».

Это сознание не назовешь иначе как тончайший сейсмограф действительности; и то, что в глазах непредубежденного читателя предстает как безусловные художественные достоинства взволнованной лирической исповеди, закономерно становится почти непреодолимым препятствием, когда пытаешься «перевести» порхающие байроновские строфы в регистр беспристрастной хроники.

Поэма по сути бессюжетна; весь её повествовательный «зачин» сводится к нескольким, ненароком оброненным, строкам об английском юноше из знатного рода, уже к девятнадцати годам пресытившемся излюбленным набором светских удовольствий, разочаровавшемся в интеллектуальных способностях соотечественников и чарах соотечественниц и — пускающемся путешествовать.

В первой песни Чайльд посещает Португалию, Испанию; во второй — Грецию, Албанию, столицу Оттоманской империи Стамбул; в третьей, после возвращения и непродолжительного пребывания на родине, — Бельгию, Германию и надолго задерживается в Швейцарии; наконец, четвертая посвящена путешествию байроновского лирического героя по хранящим следы величественного прошлого городам Италии.

И тогда неожиданно убеждаешься, что пространное, в пять тысяч стихов лирическое повествование «Паломничества Чайльд Гарольда» — в определенном смысле не что иное, как аналог хорошо знакомого нашим современникам текущего обозрения международных событий.

Даже сильнее и короче: горячих точек, если не опасаться приевшегося газетного штампа. Но обозрение, как нельзя более чуждое какой бы то ни было сословной, национальной, партийной, конфессиональной предвзятости.

Европа, как и ныне, на рубеже третьего тысячелетия, объята пламенем больших и малых военных конфликтов; её поля усеяны грудами оружия и телами павших.

И если Чайльд выступает чуть дистанцированным созерцателем развертывающихся на его глазах драм и трагедий, то стоящий за его плечами Байрон, напротив, никогда не упускает возможности высказать свое отношение к происходящему, вглядеться в его истоки, осмыслить его уроки на будущее.

Так в Португалии, строгие красоты чьих ландшафтов чаруют пришельца (песнь 1-я). В мясорубке наполеоновских войн эта страна стала разменной монетой в конфликте крупных европейских держав; И у Байрона нет иллюзий по части истинных намерений их правящих кругов, включая те, что определяют внешнюю политику его собственней островной отчизны.

Так и в Испании, ослепляющей великолепием красок и фейерверками национального темперамента. Немало прекрасных строк посвящает он легендарной красоте испанок, способных тронуть сердце даже пресыщенного всем на свете Чайльда («Но нет в испанках крови амазонок, / Для чар любви там дева создана»).

Но важно, что видит и живописует носительниц этих чар повествователь в ситуации массового общественного подъема, в атмосфере общенародного сопротивления наполеоновской агрессии: «Любимый ранен — слез она не льет, / Пал капитан — она ведет дружину, / Свои бегут — она кричит: вперед! / И натиск новый смел врагов лавину.

/ Кто облегчит сраженному кончину? / Кто отомстит, коль лучший воин пал? / Кто мужеством одушевит мужчину? / Все, все она! Когда надменный галл / Пред женщинами столь позорно отступал?»

Так и в Албании, упорно отстаивающей свою национальную самобытность, пусть даже ценой каждодневного кровопролитного мщения оккупантам, ценой поголовного превращения всего мужского населения в бесстрашных, беспощадных гяуров, грозящих сонному покою турок-поработителей.

Иные интонации появляются на устах Байрона-Гарольда, замедлившего шаг на грандиозном пепелище Европы — Ватерлоо: «Он бил, твой час, — и где ж Величье, Сила? / Все — Власть и Сила — обратилось в дым. / В последний раз, ещё непобедим, / Взлетел орел — и пал с небес, пронзенный…»

В очередной раз подводя итог парадоксальному жребию Наполеона, поэт убеждается: военное противостояние, принося неисчислимые жертвы народам, не приносит освобождения («То смерть не тирании — лишь тирана»). Трезвы, при всей очевидной «еретичности» для своего времени, и его размышления над озером Леман — прибежищем Жан-Жака Руссо, как и Вольтер, неизменно восхищавшего Байрона (песнь 3-я).

/ Они сорвали с Правды покрывало, / Разрушив ложных представлений строй, / И взорам сокровенное предстало. / Они, смешав Добра и Зла начала, / Все прошлое низвергли. Для чего? / Чтоб новый трон потомство основало.

/ Чтоб выстроило тюрьмы для него, / И мир опять узрел насилья торжество».

«Так не должно, не может долго длиться!» — восклицает поэт, не утративший веры в исконную идею исторической справедливости.

Дух — единственное, что не вызывает у Байрона сомнения; в тщете и превратностях судеб держав и цивилизаций, он — единственный факел, свету которого можно до конца доверять: «Так будем смело мыслить! Отстоим / Последний форт средь общего паденья. / Пускай хоть ты останешься моим, / Святое право мысли и сужденья, / Ты, божий дар!»

Единственный залог подлинной свободы, он наполняет смыслом бытие; залогом же человеческого бессмертия, по мысли Байрона, становится вдохновенное, одухотворенное творчество.

Потому вряд ли случайно апофеозом гарольдовского странствия по миру становится Италия (песнь 4-я) — колыбель общечеловеческой культуры, страна, где красноречиво заявляют о своем величии даже камни гробниц Данте, Петрарки, Тассо, руины римского Форума, Колизея.

Униженный удел итальянцев в пору «Священного Союза» становится для повествователя источником незатихающей душевной боли и одновременно — стимулом к действию.

Сама же поэма, включая и неповторимый облик её лирического героя, — символ веры автора, завещавшего современникам и потомкам незыблемые принципы своей жизненной философии: «Я изучил наречия другие, / К чужим входил не чужестранцем я.

/ Кто независим, тот в своей стихии, / В какие ни попал бы он края, — / И меж людей, и там, где нет жилья. / Но я рожден на острове Свободы / И Разума — там родина моя…»

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://briefly.ru/

Источник: https://www.BiblioFond.ru/view.aspx?id=74205

Образ Чайльд Гарольда как воплощение байронического героя (по поэме Дж. Г. Байрона «Паломничество Чайльд Гарольда»)

Самая известная из поэм Байрона — «Паломничество Чайльд Гарольда». Создавалась поэма по частям. Первые две ее песни были написаны во время путешествия Байрона в Португалию, Испанию, Албанию, Грецию (1809-1811). Третья песнь — на берегу Женевского озера после окончательного отъезда из Англии (1816), четвертая песнь завершена уже в Италии в 1817 году.

Две начальные песни поэмы были опубликованы 29 февраля 1812 года и сразу же завоевали сердца читателей. «В одно прекрасное утро я проснулся и узнал, что я знаменит», — вспоминал Байрон.

Все четыре песни объединены одним героем. Образ Чайльд Гарольда вошел в мировую литературу как образ совершенно нового героя, которого до сих пор не знала литература.

В нем воплощены самые характерные черты просвещенной части молодого поколения эпохи романтизма.

Сам Байрон заявлял, что он хотел показать своего героя «таким, как он есть» в данное время и в данной действительности, хотя «было бы приятнее и, наверно, легче изобразить более привлекательное лицо».

Кто же такой «паломник» Чайльд Гарольд? Уже в начале поэмы автор представляет своего героя:

Жил в Альбионе юноша. Свой векОн посвящал лишь развлеченьям празднымВ безумной жажде радостей и нег…

Заговорило пресыщенье в нем,Болезнь ума и сердца роковая,И показалось мерзким все кругом:Тюрьмою — родина, могилой — отчий дом…

Гарольд рвется в чужие, неведомые ему края, он жаждет перемен, опасностей, бурь, приключений — чего угодно, лишь бы уйти от того, что ему опостылело:

Наследство, дом, поместья родовые,Прелестных дам, чей смех он так любил…Он променял на ветры и туманы,На рокот южных волн и варварские страны.

Новый мир, новые страны постепенно открывают ему глаза на иную жизнь, полную страданий и бедствий и столь далекую от его прежней светской жизни. В Испании Гарольд уже не тот светский денди, каким он описан в начале поэмы.

Великая драма испанского народа, вынужденного выбирать между «покорностью иль могилой», наполняет его тревогой, ожесточает сердце. В конце первой песни — это угрюмый, разочаровавшийся в мире человек.

Его тяготит весь уклад жизни аристократического общества, он не находит смысла ни в земной, ни в загробной жизни, он мечется и страдает. Такого героя ни английская, ни вообще европейская литература еще не знала.

Однако уже во второй главе, очутившись в горах Албании, Гарольд, хотя по-прежнему «желаний чужд, беспечен», но уже поддается благотворному влиянию величественной природы этой страны и ее народа — гордых, смелых и вольнолюбивых албанских горцев. В герое все чаще проявляются отзывчивость, душевное благородство, все меньше в нем неудовлетворенности и тоски. Душа мизантропа Гарольда начинает как бы выздоравливать.

С момента появления в печати «Паломничества Чайльд Гарольда» читатели отождествляли героя поэмы с самим автором, хотя Байрон категорически возражал против этого, настаивая на том, что герой — вымышленный. Действительно, у автора и его героя очень много общего, хотя бы даже в биографии.

Однако духовный облик Байрона неизмеримо богаче и сложнее, чем облик созданного им персонажа. И тем не менее желаемой поэтом «линии» между ним и его героем провести так и не удалось, и в четвертой песне поэмы Чайльд Гарольд уже вообще не упоминается.

«В последней песне пилигрим появляется реже, чем в предыдущих, и поэтому он менее отделим от автора, который говорит здесь от собственного лица», — признался Байрон.

Чайльд Гарольд — это искренний, глубокий, хотя и очень противоречивый человек, который разочаровался в «свете», в своей аристократической среде, бежит от нее, страстно ищет новых идеалов. Этот образ вскоре стал воплощением «байронического» героя в литературе многих стран Европы в эпоху романтизма.

Источник: http://www.sochuroki.com/obraz-chajld-garolda-kak-voploshhenie-bajronicheskogo-geroya-po-poeme-dzh-g-bajrona-palomnichestvo-chajld-garolda/