Анализ рассказа шукшина до третьих петухов

Сказка Шукшина «До третьих петухов»

Янв

Сказка «До третьих петухов» — своего рода синтез размышлений Шукшина о нравственно-социальных традициях русского крестьянства, о том, кто же он все-таки такой, этот «загадочный» русский «деревенский человек», неизменно порождавший вокруг себя столько самых серьезных и самых разнообразных споров, откуда он пришел и куда идет? Эти вопросы звучат уже в зачине сказки, в котором известнейшие персонажи классической русской литературы заводят между собой спор о том, достоин ли Иван-дурак находиться в их обществе, то есть, иначе говоря, можно ли его считать достаточно реальным явлением русской общественно-исторической жизни и, отсюда, персонажем, достойным внимания литературы. Таким, скажем, какими были в свое время Онегин и Обломов, Бедная Лиза и Акакий Акакиевич, герои Толстого, Тургенева, Чехова.

В итоге бурных дебатов эти «законные» литературные персонажи приходят к выводу, что Иван — фигура сомнительная, никаких гражданских прав в литературе не имеющая, и что он должен принести «справку, что он умный». Сочувствуют Ивану лишь двое его фольклорных собратьев — Илья Муромец да донской Атаман.

Зато особую нетерпимость проявляет Бедная Лиза, героиня известной повести Карамзина, и обстоятельство это Шукшин считает особенно показательным. Ибо очевидная псевдонародность этой герои-пи дает ему превосходную возможность связать с нею особо ненавистный ему тип отношения к деревенскому человеку, к его действительной, а не жизни.

И вот Иван отправляется за тридевять земель — до бывать злополучную «справку». Много разных врагов встречает он на своем пути, во многие трудные положения попадает.

Себялюбивое и алчное мещанство, тупой бюрократизм п чиновное самодурство, скучающее тунеядство и высокомерный снобизм, хитрость, коварство, социальная демагогия — среди всего этого Ивану предстоит уцелеть, не оступиться по простодушию или по доверчивости. Эту «многофигурную» картину характеров и нравов Шукшин пишет вдохновенно и дерзко, с шпротой и непринужденностью импровизатора.

Он то улыбчив и добродушно-насмешлив, то негодугоще-саркастичен и суров, то печально-задумчив и тпх. Всплески карнавального лицедейства сменяются мягким сочувственным юмором, пылкая искрометная сатира — грустной, умудренно-горькой улыбкой:

Как и положено сказочному герою, шукшинский Иван побеждает всех врагов: Побеждены Баба-Яга и се коварная дочка, летят одна за другой глупые головы Змея Горыныча, посрамлен Мудрец. Даже всесильные, по-видимому, черти — и те принуждены считаться с Иваном, понимая, что, наверно, и до них он когда-нибудь доберется.

И все же сказка звучит не так уж весело. Живет в ней какая-то приглушенно-грустная интонация, какое-то смутное ощущение незавершенности, неполноты победы. Откуда же оно, это ощущение?

Тут можно вспомнить печальную участь монастыря, взятого чертями, горестную исповедь Медведя, многие упижения, которым подвергают Ивана то Змей Горыныч, то Изящный черт, то Мудрец. Да и та явная растерянность всех героев сказки, которые не знают, что делать с добытой Иваном чудо-печатью, тоже наводит на невеселые мысли.

Но дело все же не в этом, а в том прежде всего, что и сам Ргван испытывает от своих побед не столько радость, сколько глубокое чувство вины.

И именно па пей строят свои расчеты наиболее искусные ил его пптнподов. Например — черти.

Черти взяли монастырь, и вот какое «обоснование» получает этот факт у одного из чертей в разговоре с Мудрецом:

PAAPn7

Источник: http://www.rlspace.com/skazka-shukshina-do-tretix-petuxov/

Анализ повести-сказки “До третьих петухов” Шукшина В. М

Как и в гоголевских произведениях, в произведениях В. Шукшина нередко пафос комического сочетается с трагическим. При этом если смешное очевидно, то трагедия его героев зачастую не видна окружающим.

“Трагедия и сатира – две сестры и идут рядом, и имя им обеим, вместе взятым: правда…” – писал Ф. М. Достоевский. До предела эту мысль доводит Шукшин в повести-сказке “До третьих петухов”, написанной в 1974 году и опубликованной уже после смерти писателя.

В первоначальном варианте повесть называлась “Ванька, смотри” и имела подзаголовок: “Сказка про Иванушку-дурачка, как ходил он за тридевять земель добывать справку, что он умный и современный”.

В повести-сказе Шукшин, видевший положительные стороны городской культуры, перевел проблему в несколько иную плоскость. Сопоставление проходит

не по линии деревня – город. Расхожие представления о низком и высоком сопоставляются с реалиями действительности, в которой и народный герой Иван-дурак, и герои высокой классики одинаково заточены в помещении библиотеки.

“Есть на Руси… тип человека, в котором время, правда времени вопиет так же неистово, как в гении, так же нетерпеливо, как в талантливом, так же потаенно и неистребимо, как в мыслящем и умном… Человек этот – дурачок.

Это давно заметили (юродивые, кликуши, странники не от мира сего – много их было в русской литературе, в преданиях народных, в сказках)… Герой нашего времени – это всегда “дурачок”, в котором наиболее выразительным образом живет его время, правда этого времени.

Я не говорю о герое положительном, а о таком, который – состоянием души, характером, взглядами – выражает то, чем живет с ним вместе его народ, о типичном, что ли”, – писал В. Шукшин в статье “Нравственность есть правда”.

Сравните высказывание В. Шукшина со

Достоевского, который писал: “…не только чудак “не всегда” частность и обособление, а напротив, бывает так, что он-то, пожалуй, и носит в себе иной раз сердце-вину целого, а остальные люди его эпохи – все, каким-нибудь наплывным ветром, на время почему-то от него оторвались…” Обратите внимание, сколь созвучны размышления трех художников на предмет одного и того же образа. Безусловно, эти переклички возникают не потому, что один писатель учел открытие другого, а третий развил его по-своему. Дело в том, что говорят они о явлении, существующем в жизни извечно. И представления о таком герое выражены в универсальном образе Ивана-дурака.
Этот фольклорный образ дурака и стал у Шукшина условным образом-обобщением “героя нашего времени”, вместившим в себя “чудиков” и “непутевых”.

(Пока оценок нет)

Categories: Литература

Источник: https://ege-essay.ru/analiz-povesti-skazki-do-tretix-petuxov-shukshina-v-m/

Краткое содержание повести «До третьих петухов»

Как-то в одной библиотеке вечером заговорили-заспорили персонажи русской литературы об Иване-дураке. «Мне стыдно, — сказала Бед­ная Лиза, — что он находится вместе с нами». — «Мне тоже нелов­ко рядом с ним стоять, — сказал Обломов. — От него портянками воняет». — «Пускай справку достанет, что он умный», — предложи­ла Бедная Лиза.

«Где же он достанет?» — возразил Илья Муромец. «У Мудреца. И пусть успеет это сделать до третьих петухов». Долго спорили,  и наконец Илья Муромец сказал: «Иди, Ванька.  Надо. Вишь, какие они все… ученые. Иди и помни, в огне тебе не гореть, в воде не тонуть… За остальное не ручаюсь». Иван поклонился всем по­ясным поклоном: «Не поминайте лихом, если пропаду». И пошел.

Шел-шел, видит — огонек светится. Стоит избушка на курьих нож­ках, а вокруг кирпич навален, шифер, пиломатериалы всякие. Вышла на крыльцо Баба Яга: «Кто такой?» «Иван-дурак. Иду за справкой к Мудрецу».

— «А ты правда дурак или только простодушный?» — «К чему ты, Баба Яга, клонишь?» — «Да я как тебя увидела, сразу поду­мала: ох и талантливый парень! Ты строить умеешь?» — «С отцом терема рубил. А тебе зачем?» — «Коттеджик построить хочу. Возь­мешься?» — «Некогда мне. За справкой иду». — «А-а, — зловеще протянула Баба Яга, — теперь я поняла, с кем имею дело.

Симулянт! Проходимец!   Последний   раз   спрашиваю:   будешь   строить?»    — «Нет». — «В печь его!» — закричала Баба Яга. Четыре стражника сгребли Ивана и в печь затолкали. А тут на дворе зазвенели бубенцы. «Дочка едет, — обрадовалась Баба Яга. — С женихом, Змеем Горынычем». Вошла в избушку дочь, тоже страшная и тоже с усами. «Фу-фу-фу, — сказала она.

— Русским духом пахнет». — «А это я Ивана жарю». Дочка заглянула в печь, а оттуда — то ли плач, то ли смех. «Ой, не могу, — стонет Иван. — Не от огня помру — от смеха». — «Чего это ты?» — «Да над усами твоими смеюсь. Как же с мужем жить будешь? Он в темноте и не сообразит, с кем это он — с бабой или мужиком. Разлюбит. А может, осерчав, и голову откусить.

Или что — гостей жрать будешь? А?!» Головы Горыныча удивились. «По-моему, он хамит», — сказала одна. Вторая, подумав, добавила: «Дурак, а нервный». Третья высказалась вовсе кратко: «Лангет». — «Я счас тебе такой лангет покажу! — взорвался Иван со страха. — Я счас такое устрою! Головы надоело носить?!» — «Нет, ну он же вовсю хамит», — чуть не плача сказала первая голова.

«Хватит тянуть», — сказала вторая голова. «Да, хватит тянуть», — ду­рашливо поддакнул Иван и запел: «Эх брил я тебя / На завалинке / Подарила ты мене / Чулки-валенки…» Тихо стало. «А романсы уме­ешь? — спросил Горыныч. — Ну-ка спой. А то руку откушу. И вы пойте», — приказал он Бабе Яге с дочкой.

И запел Иван про «Хасбулата удалого», а потом, хоть и упирался, пришлось еще и станцевать перед Змеем. «Ну вот теперь ты поум­нел», — сказал Горыныч и выбросил Ивана из избы в темный лес Идет Иван, а навстречу ему — медведь. «Ухожу, — пожаловался он Ивану, — от стыда и срама. Монастырь, возле которого я всегда жил, черти обложили. Музыку заводят, пьют, безобразничают, монахов до­нимают.

Убегать отсюда надо, а то и пить научат, или в цирк запро­шусь. Тебе, Иван, не надо туда. Эти пострашнее Змея Горыныча». — «А про Мудреца они знают?» — спросил Иван. «Они про все знают». — «Тогда придется», — вздохнул Иван и пошел к монасты­рю. А там вокруг стен монастырских черти гуляют — кто чечетку ко­пытцем выбивает, кто журнал с картинками листает, кто коньяк распивает.

А возле неуступчивого монастырского стражника у ворот три музыканта и девица «Очи черные» исполняют. Иван чертей сразу же на горло стал брать: «Я князь такой, что от вас клочья полетят. По кочкам разнесу!» Черти изумились. Один полез было на Ивана, но свои оттащили его в сторону. И возник перед Иваном некто изящ­ный в очках: «В чем дело, дружок? Что надо?» — «Справку надо», — ответил Иван.

«Поможем, но и ты нам помоги».

Отвели Ивана в сторону и стали с ним совещаться, как выкурить из монастыря монахов. Иван и дал совет — запеть родную для стражника песню. Грянули черти хором «По диким степям Забайка­лья». Грозный стражник загрустил, подошел к чертям, рядом сел, чарку предложенную выпил, а в пустые ворота монастыря двинули черти.

Тут черт приказал Ивану: «Пляши камаринскую!» — «Пошел к дьяволу, — обозлился Иван. — Ведь договаривались же: я помогу вам, вы — мне». — «А ну пляши, или к Мудрецу не поведем». При­шлось Ивану пойти в пляс, и тут же очутился он вместе с чертом у маленького, беленького старичка — Мудреца.

Но и тот просто так справку не дает: «Рассмешишь Несмеяну — дам справку». Пошел Иван с Мудрецом к Несмеяне. А та от скуки звереет. Друзья ее лежат среди фикусов под кварцевыми лампами для загара и тоже скучают. «Пой для них», — приказал Мудрец. Запел Иван частушку. «О-о…   —   застонали молодые.   —  Не надо,  Ваня.  Ну, пожалуйс­та…

»  — «Ваня, пляши!» — распорядился снова Мудрец. «Пошел к черту!» — рассердился Иван. «А справка? — зловеще спросил стари­чок. — Вот ответь мне на несколько вопросов, докажи, что умный. Тогда и выдам справку». — «А можно, я спрошу?» — сказал Иван. «Пусть, пусть Иван спросит», — закапризничала Несмеяна. «Почему у тебя лишнее ребро?» — спросил Иван у Мудреца.

«Это любопыт­но, — заинтересовались молодые люди, окружили старика. — Ну-ка, покажи ребро». И с гоготом начали раздевать и щупать Мудреца.

А Иван вытащил из кармана Мудреца печать и отправился домой. Проходил мимо монастыря — там с песнями и плясками хозяйнича­ли черти. Встретил медведя, а тот уже условиями работы в цирке ин­тересуется и выпить вместе предлагает. А когда мимо избы Бабы Яги проходил, то голос услышал: «Иванушка, освободи. Змей Горыныч меня в сортир под замок посадил в наказание».

А тут как раз Змей Горыныч нагрянул: «Что? Страсти разыгрались? Игры затеяли? Хавать вас буду!» И только изготовился проглотить Ивана, как вихрем влетел в избушку донской атаман, посланный из библио­теки на выручку Ивана. «Пошли на полянку, — сказал он Горынычу.  —  Враз все головы тебе отхвачу». Долго длился бой. Одолел атаман Змея.

«Боевитее тебя, казак, я мужчин не встречала», — заго­ворила ласково дочь Бабы Яги, атаман заулыбался, ус начал крутить, да Иван одернул его: пора нам возвращаться.

В библиотеке Ивана и атамана встретили радостно: «Слава богу, живы-здоровы. Иван, добыл справку?» «Целую печать добыл», — от­ветил Иван. Но что с ней делать, никто не знал. «Зачем же человека в такую даль посылали?» — сердито спросил Илья. «А ты, Ванька, са­дись на свое место — скоро петухи пропоют».

— «Нам бы не сидеть, Илья, не рассиживаться!» — «Экий ты вернулся…» — «Какой? — не унимался Иван. — Такой и пришел — кругом виноватый. Посиди тут!..» — «Вот и посиди и подумай», — спокойно сказал Илья Муро­мец. И запели третьи петухи, тут и сказке конец. Будет, может, и другая ночь…

Но это будет другая сказка.

Источник: https://www.lang-lit.ru/2014/02/blog-post_24.html

1.3 Художественные особенности повести-сказки «Точка зрения» и сказки «До третьих петухов»

Василий Шукшин не был писателем-сказочником. По всей вероятности, обратиться к жанру сказки его подтолкнул тот опыт, который он приобрёл в процессе творчества, и те распадающиеся социально-исторические и национальные условия, которые прослеживались им особенно в деревне на уровне духовном.

Им были написаны две сказки — повесть-сказка «Точка зрения» и «До третьих петухов: сказка про Ивана-дурака, как он ходил за тридевять земель набираться ума-разума». Обе были опубликованы в 1974 г.

— первая за два месяца до смерти писателя, вторая — спустя три месяца после его трагического ухода в журнале «Звезда». Первой он дал подзаголовок: «опыт современной сказки», вторая имела вначале заголовок: «Ванька, смотри!» (комментарии в кн.: Шукшин, 2006, 444).

Эти произведения, сохраняя во многом черты устного народного творчества, отличаются остротой современной проблематики, так как в них отражены актуальные проблемы духовно-нравственного характера нашего времени.

Этим и определяется главная суть литературной (авторской) сказки, выражающей, в первую очередь, взгляд на мир, присущий конкретному писателю, а не всему народу, хотя внешне народная сказка и литературная могут быть похожи.

В критике сказки В. Шукшина получили разную оценку. Так, «До третьих петухов» воспринимается и оценивается критикой как глубокая по своей нравственно-философской проблематике сатирическая сказка. Например, Л. Ершов отмечает, что в ней «не быт, а бытие в центре авторского внимания.

Нравственно-философский нерв обнажён и пульсирует особенно интенсивно. Обобщение в сказке вырастает до высокого символа в духе щедринской традиции» (Ершов, 260). Столь высокая оценка в том же аспекте сатиры принадлежит и В.

Коробову: «Это высшего порядка сатира — глубоко философская и социальная» (Коробов, 180). И лишь некоторые критики вынесли этим сказкам совокупную оценку, как например Л.

Аннинский: «Точка зрения» — формально изощрённая, но ординарная по мысли», что же касается «До третьих петухов» это странная, неровная, причудливая, полная школьных аллегорий, пронизанная глубокой философской болью, потрясающая сказка» (Аннинский, 123).

Шукшин предполагал по этой сказке поставить со временем фильм. В одном из своих интервью писатель утверждал: «Я надеюсь осуществить постановку по собственному сценарию, который условно называется «Точка зрения». Это будет одноимённая сказка-притча» (О Шукшине, 144).

Она посвящена нравственным и философским проблемам.

Место действия её, как это и принято в сказках, не определено точно: «в некотором царстве, в некотором государстве». Время действия тоже не определено, но, судя по предметам квартирной обстановки, куда попадают герои, по тем вопросам, которые задаются и как они решаются — мы ощущаем наше время.

Неопределенны и собственные имена и фамилии героев — они обобщены: Оптимист и Пессимист. Конфликт начинает развиваться в самом начале, исходя из постоянного спора между героями. Один утверждает, что в жизни всё мрачно и не интересно, что хороших людей не существует — их выдумывают писатели.

По предложению Мудреца каждый из них должен описать то, что он там увидит.

По своей композиции сказка имеет 2 части: вступление (зачин) и заключение. В первой части сватовство невесты, да и она сама просматриваются в негативном свете.

В традиционную обрядовую речь сразу вторгается истинная цель сватовства: «Ну вот, значит: у вас, мы слыхали, товар залежался, а у нас купец вот дурью мучается… Вопчем, надо их окрутить, и дело с концом.

Как вы насчёт жилплощади?» (Шукшин, 2006, 12). Дальше действие развивается стремительно, а многоголосье набирает силу:

«- Это вы не туда попали! — отрезала Мать Невесты.

— Как? — Отец Жениха посмотрел на сына; тот сделал ему знак рукой: «Туда. Она просто поломаться хочет». — Нет, мы туда попали. Мы «не туда» никогда не попадаем.

— Может, и туда, но товар у нас не залежался, — пояснила обиженным тоном Мать Невесты. — У нас в роду этого не было…

Тут не выдержала невеста.

— Мама, ну чего ты? Прям-то, как эта… Это же обряд такой, — сказала она.

— А ты молчи! — прикрикнула на неё Мать. — Прижми хвост и помалкивай. Без тебя как-нибудь разберёмся» (Шукшин, 2006, 12).

Жених «не вытерпел и сказал:

— Я дико извиняюсь, но вы, мамаша, тоже неправильно выражаетесь. Вы, например, сказали: «Прижми хвост». Я не согласен.

Мать Невесты приятно изумилась.

— Скажите, какой заступник выискался! Она пока ещё моя дочь — как хочу, так и говорю с ней. Вот когда она будет твоя жена, тогда можешь мне затыкать рот.

https://www.youtube.com/watch?v=Nnle9RIMfIQ

Жених не почувствовал в словах будущей тёщи доброго отношения к себе, глупо упёрся.

— А я не согласен! Надо тоже выбирать выражения. Я вам тоже могу сказать: «Закройте поддувало». Вы тоже будете не согласны…

— Нет, почему, — сказал Отец Невесты, — я просто за такие слова и в лоб дам разок, и всё…

— Папаша, — сказала она [Невеста] радостно, — он же перво-разрядник по боксу. У него же удар — двести пятьдесят кило.

Отец Невесты прикусил язык» (Шукшин, 2006, 13-14).

В процессе такого сватовства каждый стремится не решить «вопрос», ради которого затевается сватовство, а как можно больше оскорбить друг друга. Жених получает неоднократное прозвище «дурака», Отец Невесты, в свою очередь, «окрещивается» Женихом «глухарём», зашедший Сосед — «заразой» и т.д. В процессе разговора выясняются пикантные факты.

Отец Невесты страдает алкогольными запоями, да так, что у него потом совершенно «отшибает память»: «Проснёшься утром и думаешь: Что же вчерась было?» — признаётся он. Дедушка Невесты, «душевный человек», «уж так пил… Один две поллитры усиживал. Придёт, бывало, еле на ногах стоит, а сам всё улыбается… Любили его все.

Так от запоя и помер, сердешный» (Шукшин, 2006, 19). И даже Сосед, Тимошка Соколов, так напивается, что «бегает с топором и бьёт подряд стёкла». Что же касается Матери Невесты, то уровень её «интеллекта» определяется «добродушной» оценкой её дочери: «Папа у нас, как напьётся, так берёт песенник и поёт все песни подряд.

И все на один мотив… мама его ругает матом, а он себе поёт» (там же).

Вся речь действующих лиц первой части сказки, воспринятой сквозь «чёрные очки» Пессимистом, постоянно перемежается жаргонными оборотами и вульгаризмами: «клюкнул с дружками в кафе», «зазнался, сука», «пошёл к чёрту», «закройте поддувало», «в лоб дам», «прижми хвост», «ты что, чокнулся» и т.д.

Во второй части сказки меняется тон. Приход Жениха и сватовство сопровождается приятным обхождением с налётом сентиментальности. Начало встречи уже предвещает иное развитие сюжета, чем предыдущее:

«Отец Невесты: — Вечер добрый!

Мать невесты: — добро пожаловать!

Дед: — К нашему шалашу!

— Извините, что в такой поздний час, — заговорил Отец Жениха. — Но дело, как говорят, не терпит отлагательств.

— Пожалуйста! — воскликнул Отец Невесты. — Какие могут быть разговоры? Присаживайтесь с нами.

— Спасибо за приглашение: мы только что отужинали — и сразу сюда» (Шукшин, 2006, 26).

Когда родители Невесты узнают, зачем пожаловали гости — они ведут себя прилично в рамках положенного в таких случаях этикета: «Отец Невесты очень удивился, а Мать невесты не удивилась, но она тоже была заметно взволнована.

В этом поведении чувствуется застенчивость Невесты, её покорность и расположенность старших к дорогим гостям, что очень напоминает традиционный этикет 19 века, а может быть и ранее.

А далее в разговоре выясняется совершенное неведение Отца Невесты жизни своей дочери, его абсолютная зашоренность от нужд и забот родителя и мужа: «Ах, стрекоза!.. А я-то, знаю. Я-то думаю, что она у нас всё ещё девочка, а она вон что!..

Почему ты мне не сказала, что у тебя есть молодой человек и что вы хотите пожениться? Почему? Неужели я консерватор какой-нибудь?» Ответ Невесты и дочери воспринимается в духе «сентиментальных романов минувших веков»: «Папуля, мне было как-то стыдно об этом говорить.

Я просто не знаю… Я знала, что вы не консерватор, и всё равно… Мне и сейчас ужасно стыдно, товарищи… Просто не знаю» (Шукшин, 2006, 26).

Все действующие лица, воспринимаемые Оптимистом, демонстрируют свой интеллект и творческую активность, выставляют напоказ свою современность. Дед Невесты пишет мемуары.

Жених — роман «Три товарища» — «в пику» Ремарку и Хемингуэю, а также много рассуждает о семье и браке, делая, на его взгляд, открытие: «современная молодая семья не может существовать без взаимопонимания и дружбы (Шукшин, 2006, 30). Свою заботу о молодой семье он проявляет своеобразно — протестом против публикации о разводах в газетах.

«В самом деле, — возмущается он, — вы пришли с работы, приняли ванну, поужинали и ложитесь на диван. У вас отличное настроение. Вы берёте газету и начинаете её просматривать. Всё хорошо. И вдруг: «Марья Иванна Загогулькина… возбуждает дело о расторжении брака…».

— Все громко засмеялись.

— Смешно? — спросил Жених. — Нет, грустно!!! Ты лежишь, тебе тепло, у тебя отличное настроение, а где-то плачет в пепел семейного счастья эта самая Загогулькина Марья Иванна…

Никто не смеётся.

— Где-то пропадает хороший человек Загогулькин. Пропадает только потому, что вовремя не досмотрели, не проявили заботу!» (Шукшин, 2006, 31).

Все соглашаются с Женихом, что нужно бороться с «равнодушными», которые не заметили, как распадаются браки.

Жених отвечает: «Ну, во-первых, у нас будет две комнаты, два телевизора… Кроме того — папа мне покупает подержанную «Победу». Такая меркантильность вызывает всеобщее возмущение. Отец Невесты кричит: «Так вот вы какой оказывается… В этом мире вас интересует только «Победа».

Вон!» На это Невеста: «Я присоединяюсь, папа». Потребовалось много объяснений и покаяние, чтобы Жених взял свои слова обратно. Со словами «я осознал, товарищи, мне ужасно обидно», он выбегает, не попрощавшись. А вдогонку Дед ему говорит сурово: «Ничего, у него есть ещё время стать настоящим человеком.

Помогите ему, не оставляйте сегодня его одного» (Шукшин, 2006, 35).

Источник: http://litra.bobrodobro.ru/10312

27. Использование приемов сатиры и фантастики в сазке В. Шукшина «до третьих петухов» » Шпоры для студентов

Фольклор и высокая литературная традиция слились в этой сказке воедино. И в тоже время в этой причудливо-озорной фабуле большое место отведено тревожной мысли социолога-исследователя, его горькому раздумью, едкой иронии. переносят нас в почти инопланетный мир, мир фантастики, один из излюбленных жанров Шукшина.

Этот мир заселен реальными существами, живущими по своим, неписанным законам. Мир этот странен, уродлив, противоестествен.

Персонажи его либо сохранили обманчивую видимость людей, но с кличками, либо обесчеловечение обернулось полной утратой облика, имени, превратив их в темные, фантастические и страшные существа (Баба-Яга, Горыныч, черти), воплотившие их подлинные качества.

Шукшин смеялся над покорностью (медведь, монахи), душевной леностью (несмеяна), претенциозностью (образ мудреца). Ему противен распоясавшийся обыватель.

Шукшин явно идет от фольклорной традиции, ль скоморошества, разыгрывания. С фольклором связан и образ дурака, который вовсе не дурак, и даже не прикидывается таковым, а рядом появляется тоже по происхождению тип гада.

Если и дальше пользоваться фольклорным значением образов, то гад для писателя остается гадом и никаких симпатий и даже сожаления не вызывает.

Действие начинается в библиотеке, где сказочным и литературным героям автор придал современную речь и мышление, материализуя их по образу и подобию современного человека, и они начали реально-сказочную жизнь (Илья, Атаман, Иван-Дурак, Бедная Лиза и т. д.).

Новый “коллектив” героев давно пытается приобщить Ивана-Дурака к активной деятельности, вернуть “в ряды” из того особого положения, в котором он пребывал всё сказочное время.

И хотя всем надоел вечный вопрос об Иване-Дураке, радикальные меры (“выгнать!”) не устраивают Ивана; бумаги-справки, которая, подтвердив его разум, освободят Ивана от исторической и легендарно-сказочной вины.

Ивану предстоит действовать самостоятельно, без посторонней помощи, например, добрых волшебников, как это бывало с ним всегда. Став умным по справке, Иван должен разделить общую судьбу: его будут принимать всерьёз, оставив разные коварства. Злые шутки и непосильные для обычных людей задачки, решения которых обычно требовали от дурака Ивана.

Конечно, всеобщее признание умным сулит Ивану всевозможные блага: раскрепощение его собственных талантов, свободу действий, равноправие.

И тем не менее превращение Ивана в умного не обойдётся без необратимых утрат: Иван навсегда потеряет своё обаяние, поэтичность, своеобразие, поддержку добрых волшебников вроде Сивки Бурки, которые, оберегая дурака, всё за него решали, подсказывали, вели за ручку.

Иван был послушен, исполнителен, беспечен, спокоен. Теперь, не вмешиваясь, также терпеливо ждёт решения своей судьбы: “Думайте, думайте… Умники нашлись… Доктора”.

Сохраняется в содержании как фон, деталь, элемент, оттеняющие вполне современное мышление, практичность, сообразительность Бабы Яги, которую, например, Иван устраивает только как “полный дурак” или просто “бесхитростный”, чтобы можно было заставить его строить “коттеджик” и служить “истопником”.

Горыныч о трёх головах, как положено в сказке, но каждая голова думает и действует по-своему. Головы излучают жестокость, плотоядность, коварство, ясновидение. Он тоже использует Ивана-Дурака, послушного, покорного.

Ивану помогают смекалка, юмор, талантливость, умение “тянуть резину”, “торговаться, как делают нынешние слесари-сантехники…”, но они не спасли его от унижений и духовного насилия.

Мудрец циничен, достаточно умён, чтобы понимать бессмысленность своей деятельности, абсурдность выдуманных им “функций”, “аналогий”, “признаков”, хотя, видимо, знает их магическую силу.

Суете и суесловию он предпочитает “перекур”.

Вернулся в библиотеку в новом качестве – участником фантастической истории. Выход Ивана в сказочное пространство многое изменил в расстановке действующих лиц, в самом сюжете сказки.

Не стало Горыныча, которого зарубил Атаман, спасая жизнь герою. В познании неведомого прежде мира за стенами библиотеки Иван приобрёл опыт, сам набрался “ума-разума”.

В своём новом качестве – умного – Иван не выступает.

1) Герой должен сам пройти свой путь. 2) Терпением ничего не изменить, не выстоять в борьбе с бесовской силой. Надо что-то делать! 3) Бессилие бесхитростного в столкновении с хитростью, интригой и предательством.

4) Счастливого финала нет; надо всерьёз, а не на арапа, браться за восстановление попранных идеалов.

5) Хочется вслед за Иваном воскликнуть: не сидеть, не рассиживаться бы нам, не ждать, пока “мудрецы”, хамы и прочие окончательно не заполнят наши души.

Источник: http://shporiforall.ru/otechestvennaya-literatura-20-veka/27-ispolzovanie-priemov-satiry-i-fantastiki-v-sazke-v-shukshina-do-tretix-petuxov.html

Краткое содержание Шукшин До третьих петухов

На книжных полках в библиотеки живут сказочные персонажи книг. Как-то раз в вечернее время Бедная Лиза предложила обсудить вопрос о том, может ли Иван-дурак жить рядом со всеми книжными персонажами.

Илья Муромец и донской Атаман стали защищать Ивана, но другие герои посоветовали «дураку» сходить к Мудрецу для получения справки о том, что Иван умный.

И принести ее не позже третьих петухов, иначе выгонят Ивана.

На своем пути Иван встречает Бабу-Ягу. Она предлагает построить ей коттедж. На отказ Ивана, решает его сжечь в печи. Затем в гости приехал Горыныч с невестой – дочкой Бабы-Яги, такой же страшной и усатой. И заставил Змей Горыныч Ивана плясать и петь.

Сбежав, Иван встречает говорящего медведя. Тот советует пойти к монастырю, оккупированному чертями. Черти предлагают Ивану помочь им обмануть стражников, чтобы пробраться в монастырь. За это они  помогут герою найти Мудреца. Иван помогает чертям, но чувствует свою вину за то, что помог злым силам.

Иван находит Мудреца, который ведет его к Царевне Несмеяне. Несмеяна от скуки хотела повеситься. Они вместе делают попытки рассмешить Царевну.

Мудрец отказался писать справку, тогда Иван-дурак забрал у него печать, чтобы самому писать справки.

Пошел Иван назад. В доме Бабы-Яги его встретила ее дочь, запеленала Ивана, а Горыныч хотел его съесть. Дурака спас донской Атаман, прилетевший из библиотеки на помощи Ивану. Атаман стал биться с Горынычем и победил его.

Возвратившись в библиотеку, Иван похвастался, что добыл, целую печать, вместо справки. Тут прокричал третий петух, все персонажи попрятались на свои места. Вошла уборщица тетя Маша, и стала убираться.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

• Краткое содержание Петрушевская Время ночьПовесть представляет собой записи дневника, который принадлежит главной героине. У нее двое детей. Из ее дневника можно сделать вывод, что ей не свойственно чувство любви, и оно никак не вписывается в уклад ее семьи
• Краткое содержание Саймак Когда в доме одинокоВ книге рассказывается про старого фермера по имени Моуз Эбрамс. Наутро старик искал своих коров и нашел среди зарослей противоестественное существо. Создание было зеленого оттенка с лиловыми пятнами.
• Краткое содержание Булычёв Белое платье ЗолушкиВ первой главе говорится о биоформах – людях, структуру тела которых перестраивали для определенных работ, таких, где не помогли бы скафандры, специальное оборудование; после перестроенных людей приводили обратно в человеческий вид
• Краткое содержание Мой щенок МихалковаСтихи начинаются с того, что у девочки потерялся маленький щенок. С самого утра он носился по всему дому, творя беспорядок: стащил одеяло, порвал папины бумаги, опрокинул мёд, свалился с лестницы
• Краткое содержание Гераскина Мягкий характерДействия разворачиваются на одной из дач, на дворе летние каникулы, у детей появляется много свободного времени, а значит и уйма интересных дел. Но кто знает, какие приключения ждут школьников.

Источник: https://2minutki.ru/kratkie-soderzhaniya/vasilij-shukshin/do-tretih-petuhov-kratko

До третьих петухов

Как-то в одной библиотеке вечером заговорили-заспорили персонажи русской литературы об Иване-дураке.

Долго спорили, и наконец Илья Муромец сказал: «Иди, Ванька. Надо. Вишь, какие они все… учёные. Иди и помни, в огне тебе не гореть, в воде не тонуть… За остальное не ручаюсь».

Иван поклонился всем поясным поклоном: «Не поминайте лихом, если пропаду». И пошёл. Шёл-шёл, видит — огонёк светится. Стоит избушка на курьих ножках, а вокруг кирпич навален, шифер, пиломатериалы всякие.

Вышла на крыльцо Баба Яга:

И тут как раз в окна просунулись три головы Горыныча и на Ивана уставились. «Это племянник мой, — объяснила Баба Яга. — Гостит».

Горыныч так внимательно и так долго рассматривал Ивана, что тот не выдержал, занервничал: «Ну что? Племянник я, племянник. Тебе же сказали. Или что — гостей жрать будешь? А?!» Головы Горыныча удивились.

«По-моему, он хамит», — сказала одна. Вторая, подумав, добавила: «Дурак, а нервный». Третья высказалась вовсе кратко: «Лангет».

Тихо стало. «А романсы умеешь? — спросил Горыныч. — Ну-ка спой. А то руку откушу. И вы пойте», — приказал он Бабе Яге с дочкой.

Продолжение после рекламы:

И запел Иван про «Хасбулата удалого», а потом, хоть и упирался, пришлось ещё и станцевать перед Змеем. «Ну вот теперь ты поумнел», — сказал Горыныч и выбросил Ивана из избы в тёмный лес. Идёт Иван, а навстречу ему — медведь.

А там вокруг стен монастырских черти гуляют — кто чечётку копытцем выбивает, кто журнал с картинками листает, кто коньяк распивает. А возле неуступчивого монастырского стражника у ворот три музыканта и девица «Очи чёрные» исполняют.

Иван чертей сразу же на горло стал брать: «Я князь такой, что от вас клочья полетят. По кочкам разнесу!» Черти изумились. Один полез было на Ивана, но свои оттащили его в сторону.

И возник перед Иваном некто изящный в очках: «В чем дело, дружок? Что надо?» — «Справку надо», — ответил Иван. «Поможем, но и ты нам помоги».

Пришлось Ивану пойти в пляс, и тут же очутился он вместе с чёртом у маленького, беленького старичка — Мудреца. Но и тот просто так справку не даёт: «Рассмешишь Несмеяну — дам справку». Пошёл Иван с Мудрецом к Несмеяне. А та от скуки звереет. Друзья её лежат среди фикусов под кварцевыми лампами для загара и тоже скучают. «Пой для них», — приказал Мудрец. Запел Иван частушку.

А Иван вытащил из кармана Мудреца печать и отправился домой. Проходил мимо монастыря — там с песнями и плясками хозяйничали черти. Встретил медведя, а тот уже условиями работы в цирке интересуется и выпить вместе предлагает. А когда мимо избы Бабы Яги проходил, то голос услышал:

— Иванушка, освободи. Змей Горыныч меня в сортир под замок посадил в наказание.

Освободил Иван дочь Бабы Яги, а она спрашивает:

И только изготовился проглотить Ивана, как вихрем влетел в избушку донской атаман, посланный из библиотеки на выручку Ивана. «Пошли на полянку, — сказал он Горынычу. — Враз все головы тебе отхвачу».

Долго длился бой. Одолел атаман Змея. «Боевитее тебя, казак, я мужчин не встречала», — заговорила ласково дочь Бабы Яги, атаман заулыбался, ус начал крутить, да Иван одёрнул его: пора нам возвращаться.

В библиотеке Ивана и атамана встретили радостно:

И запели третьи петухи, тут и сказке конец. Будет, может, и другая ночь… Но это будет другая сказка.

Источник: https://briefly.ru/shukshin/do_tretih_petuhov/

Фольклорные основы сказок-повестей В. М. Шукшина (стр. 1 из 6)

Работу выполнил: Газизуллин Рафаэль, класс 11 М

Муниципальное общеобразовательное учреждение лицей.

2005 г.

Введение.

И. Бродский писал о литературе 60-70-х годов 20 века: «Мы все пришли в литературу Бог знает откуда, практически из недр своего существования, не то чтобы от станка или от сохи, гораздо дальше – из умственного, интеллектуального, культурного небытия.

И ценность нашего поколения заключается именно в том, что никак и ничем не подготовленные, мы проложили эти самые, если угодно, дороги». Одну из таких «дорог», в «деревенскую прозу», проложил В. М.

Шукшин, чье творчество по сей день вызывает глубокий и устойчивый интерес.

Шукшин говорил, что размышления героев его произведений имеют общественный смысл: в них заключен вопрос и о выборе своего места в жизни, который должен сделать каждый человек, и о духовном содержании человеческого «я», а значит, и о растущих требованиях времени. У Василия Макаровича в сказках-повестях сказочные герои действуют в реальной жизни, в частности показана жизнь 60-70-х годов ХХ века.

Интерес к изучению проблем морали продиктован уровнем развития фольклористики и реалиями сегодняшней жизни. Нравственные проблемы, поднимаемые в русских народных сказках, лежат в основе сказок-повестей В. М. Шукшина. В русских сказках моральные устои народа передаются из поколения в поколение.

И ценность сказок-повестей Шукшина, на наш взгляд состоит именно в трансляции жизненного, нравственного опыта, столь необходимого современному молодому поколению.

Цель нашей работы – показать близость сказок — повестей Василия Макаровича Шукшина и русских народных сказок.

Шукшинские повести-сказки являются олицетворением современной жизни людей начала 60-70-х.

Раскрывая образы своих персонажей, писатель затрагивает тему обывателей, приспособленцев, чья душа, по собственному определению Шукшина, «мечется и тоскует, если она не возликовала никогда, не вскрикнула в восторге, толкнув нас на подвиг, если не жила она никогда полной жизнью, не любила, не горела», это тема является актуальной и для нашего времени ( повесть «Энергичные люди»). Эту же тему мы можем наблюдать и в русских народных сказках (« Заколдованная королевна»), что ещё раз подчеркивает их сходство.

Мир, который Василий Шукшин создал в своих сказках-повестях, совмещает в себе два мира: мир реальности, и мир сказки, именно они и являются основой его творчества, которые будут раскрыты в данной работе.

Становление В. М. Шукшина.

Эти слова критика, жившего в 19 веке, во многом объясняют тот общественный резонанс, который вызвала безвременная смерть и который превратился в глубокий и устойчивый интерес ко всему, что сделано Шукшиным (Даты жизни: 1929 -1974 г.)

Широкое признание, которое получили его книги и фильмы, интерес к личности и судьбе Шукшина обусловлены в первую очередь единством жизни и творческой практики, тесной кровной связью самого писателя и судеб его героев. Жизнь писателя и его героев переплетаются. Материалы для своих произведений он брал из жизни.

Дело в том, что за эпизодом из жизни героя и почти до мелочей совпадающим с эпизодом из биографии самого Шукшина состоит одна личность, для которой Правда жизни- непреложный закон. Понятие правды охватывает все сферы жизни Шукшина в искусстве.

Ему было свойственно обострённое чувство правды, которое корнями своими упиралось в этический и эстетический опыт народа. Поэтому как выстраданное убеждение звучат его слова: «Нравственность есть Правда. Не просто правда, а Правда.

Ибо — это мужество, честность, это значит — жить народной радостью и болью, думать, как думает народ, потому что народ всегда знает правду». Шукшин считает, что человеку надо «говорить не подслащённые комплименты, а полную правду, какой бы горькой она ни была.

Это необходимо хотя бы уж из одного уважения к тому самому человеку, о котором пишем и снимаем фильмы. И может быть, высшая форма уважения в том и заключается, что не надо скрывать от человека, каков он».2

Шукшин и его произведения актуальны и в наши дни. Писатель считал совесть высшим критерием нравственности. Он писал: «Вопросы совести в обществе должны стоять высоко и стоить дорого».3

Шукшин заставляет своего героя взглянуть на себя, на собственную жизнь, её нравственное содержание. «Надо человеком быть, а не полтинники сшибать» — говорит один из героев рассказа Шукшина (рассказ «Ванька Теплянкин»). Времена изменились, Шукшин писал в 60-70-е годы, с тех пор прошло более сорока лет, но неизменным остаётся одно – «надо быть человеком».

Эпиграфом реферата мы выбираем слова самого Шукшина: «Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвёл в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту…Мы из всех исторических катастроф вынесли и сохранили в чистоте великий русский язык, он передан нам нашими дедами и отцами…Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наше страдание- не отдавай всего этого за понюх табаку. Мы умели жить. Помни это. Будь человеком».4

Немалую роль в творчестве Василия Шукшина играет сама его биография, так как именно в тех местах где он жил, рос, появлялись его первые произведения.

Василий Макарович Шукшин родился 25 июля 1929 года в Сибири, в селе Сростки Битейского района Алтайского края, в крестьянской семье. Село Сростки расположено в предгорье Алтайской степи, на Чуйском тракте, ведущем от города Битейска до Монгольской границы, на берегу быстрой зеленоструйной Катуни.

Как прекрасны, привольны родные края Василия Шукшина, столько в них замечательно дивных людей, заметных людей! Никто вначале и не заметил, не подумал о том, что художник таится в обыкновенном парне, с глубокими глазницами, могучими дугами бровей и подбородком, зорко глядевшими из глубины, зеленоватыми, как вода в Катуни, глазами.

«Дитёнок милый, был у меня он стройный, как свечечка! А уж как он любил Сростки! Дом-то наш стоит вроде маленького на горке,- говорит о своём сыне Мария Сергеевна Куксина-Шукшина, мать замечательного писателя, актёра, кинорежиссёра, Василия Шукшина,- вроде на отшибе зёлёный, глазастый! Крапивный переулок называется, а номер 31..

Вася нам всё обещал переехать в деревню. Скучал Василий Макарович по Катуне — реке на Алтае. «Злая, белая от злости. Прыгает по камням, бьёт их в холодную грудь крутой, яростной волной, рвётся из гор. А то вдруг присмиреет в долине- тихо, слышно, как гуси кричат, как утки в затоне плывут к островам. Отдыхает река.

Чистая, светлая, каждую песчинку на дне видно, каждый камешек это родина Василия Шукшина.

Сама природа Алтая, река-Катунь с вечными игривыми, леденющими водами, которые так любил Шукшин: «…Эх Катунь, Катунь, куда ж я без тебя…», любовь к небу, траве птицам, шелесту ветра, бескрайним русским далям со множеством деревень, сёл, городов, людям — простым, «доступным», «не столишным» привили любовь к устному народному творчеству.

Здесь, на родине, фольклорные истоки произведений писателя-режиссёра, в том числе сказок-повестей. Моё ли это?- спрашивал В. Шукшин и отвечал: — Моё.

Говорю это с чувством глубокой правоты, ибо всю жизнь мою несу родину в душе, люблю её, живу ею, она придаёт мне силы, «когда случается трудно и горько…» Далее писатель добавил: « Уверуй, что всё было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания — не отдавай всего этого за понюх табаку».5

Будучи уже известным актёром, затем и режиссёром каждый год приезжал в свои родные Сростки, здесь снимал фильмы по своим произведениям. В народности искусства этого писателя заключены объяснения феноменальности его дарования, его естественности, высокой простоты и артистизма.

В творчестве, в его сказках-повестях, в его личности, биографии самобытно выразились характер народа, духовное состояние, условие его бытия в эпоху 40 — 70х годов послевоенного тридцатилетия.

Где брал материал для своих произведений писатель? Везде, там, где живут люди. Какой это материал, какие герои? Тот материал, и те герои, которые редко раньше попадали в сферу искусства.

А правда эта стала фактом искусства, вызвала любовь и уважение к самому автору.

Немалую роль в творчестве Василия Макаровича Шукшина сыграла его мать – Мария Сергеевна Куксина – Шукшина.

Источник: http://MirZnanii.com/a/355971/folklornye-osnovy-skazok-povestey-v-m-shukshina

Краткое содержание “До третьих петухов” Шукшина

Как-то в одной библиотеке вечером заговорили-заспорили персонажи русской литературы об Иване-дураке.

– Мне стыдно, – сказала Бедная Лиза, – что он находится вместе с нами.

– Мне тоже неловко рядом с ним стоять, – сказал Обломов. – От него портянками воняет.

– Пускай справку достанет, что он умный, – предложила Бедная Лиза.

– Где же он достанет? – возразил Илья Муромец.

– У Мудреца. И пусть успеет это сделать до третьих петухов.

Долго спорили, и наконец Илья Муромец сказал: “Иди, Ванька. Надо. Вишь, какие они все… ученые. Иди и помни, в огне тебе не гореть, в воде не тонуть… За остальное не ручаюсь”.

Иван поклонился всем поясным поклоном: “Не поминайте лихом, если пропаду”. И пошел. Шел-шел, видит – огонек светится. Стоит избушка на курьих ножках, а вокругкирпич навален, шифер, пиломатериалы всякие.

Вышла на крыльцо Баба Яга:

– Кто такой?

– Иван-дурак. Иду за справкой к Мудрецу.

– А ты правда дурак или только простодушный?

– К чему ты, Баба Яга, клонишь?

– Да я как тебя увидела, сразу подумала: ох и талантливый парень! Ты строить умеешь?

– С отцом терема рубил. А тебе зачем?

– Коттеджик построить хочу. Возьмешься?

– Некогда мне. За справкой иду.

– А-а, – зловеще протянула Баба Яга, – теперь я поняла, с кем имею дело. Симулянт! Проходимец! Последний раз спрашиваю: будешь строить?

– Нет.

– В печь его! – закричала Баба Яга.

Четыре стражника сгребли Ивана и в печь затолкали. А тут на дворе зазвенели бубенцы. “Дочка едет, – обрадовалась Баба Яга. – С женихом, Змеем Горынычем”. Вошла в избушку дочь, тоже страшная и тоже с усами. “Фу-фу-фу, – сказала она. – Русским духом пахнет”. – “А это я Ивана жарю”. Дочка заглянула в печь, а оттуда – то ли плач, то ли смех.

– Ой, не могу, – стонет Иван.

– Не от огня помру – от смеха.

– Чего это ты?

– Да над усами твоими смеюсь. Как же с мужем жить будешь? Он в темноте и не сообразит, с кем это он – с бабой или мужиком. Разлюбит. А может, осерчав, и голову откусить. Я этих Горынычей знаю.

– А можешь усы вывести?

– Могу.

– Вылезай.

И тут как раз в окна просунулись три головы Горыныча и на Ивана уставились. “Это племянник мой, – объяснила Баба Яга. – Гостит”.

Горыныч так внимательно и так долго рассматривал Ивана, что тот не выдержал, занервничал: “Ну что? Племянник я, племянник. Тебе же сказали. Или что – гостей жрать будешь? А?!” Головы Горыныча удивились.

“По-моему, он хамит”, – сказала одна. Вторая, подумав, добавила: “Дурак, а нервный”. Третья высказалась вовсе кратко: “Лангет”.

– Я счас тебе такой лангет покажу! – взорвался Иван со страха.

– Я счас такое устрою! Головы надоело носить?!

– Нет, ну он же вовсю хамит, – чуть не плача сказала первая голова.

– Хватит тянуть, – сказала вторая голова.

– Да, хватит тянуть, – дурашливо поддакнул Иван и запел:

Тихо стало. “А романсы умеешь? – спросил Горыныч. – Ну-ка спой. А то руку откушу. И вы пойте”, – приказал он Бабе Яге с дочкой.

И запел Иван про “Хасбулата удалого”, а потом, хоть и упирался, пришлось еще и станцевать перед Змеем. “Ну вот теперь ты поумнел”, – сказал Горыныч и выбросил Ивана из избы в темный лес. Идет Иван, а навстречу ему – медведь.

– Ухожу, – пожаловался он Ивану, – от стыда и срама. Монастырь, возле которого я всегда жил, черти обложили. Музыку заводят, пьют, безобразничают, монахов донимают. Убегать отсюда надо, а то и пить научат, или в цирк запрошусь. Тебе, Иван, не надо туда. Эти пострашнее Змея Горыныча.

– А про Мудреца они знают? – спросил Иван.

– Они про все знают.

– Тогда придется, – вздохнул Иван и пошел к монастырю.

А там вокруг стен монастырских черти гуляют – кто чечетку копытцем выбивает, кто журнал с картинками листает, кто коньяк распивает. А возле неуступчивого монастырского стражника у ворот три музыканта и девица “Очи черные” исполняют.

Иван чертей сразу же на горло стал брать: “Я князь такой, что от вас клочья полетят. По кочкам разнесу!” Черти изумились. Один полез было на Ивана, но свои оттащили его в сторону.

И возник перед Иваном некто изящный в очках: “В чем дело, дружок? Что надо?” – “Справку надо”, – ответил Иван. “Поможем, но и ты нам помоги”.

Отвели Ивана в сторону и стали с ним совещаться, как выкурить из монастыря монахов. Иван и дал совет – запеть родную для стражника песню. Грянули черти хором “По диким степям Забайкалья”. Грозный стражник загрустил, подошел к чертям, рядом сел, чарку предложенную выпил, а в пустые ворота монастыря двинули черти. Тут черт приказал Ивану:

– Пляши камаринскую!

– Пошел к дьяволу, – обозлился Иван. – Ведь договаривались же: я помогу вам, вы – мне.

– А ну пляши, или к Мудрецу не поведем.

Пришлось Ивану пойти в пляс, и тут же очутился он вместе с чертом у маленького, беленького старичка – Мудреца. Но и тот просто так справку не дает: “Рассмешишь Несмеяну – дам справку”. Пошел Иван с Мудрецом к Несмеяне. А та от скуки звереет. Друзья ее лежат среди фикусов под кварцевыми лампами для загара и тоже скучают. “Пой для них”, – приказал Мудрец. Запел Иван частушку.

– О-о… – застонали молодые. – Не надо, Ваня. Ну, пожалуйста…

– Ваня, пляши! – распорядился снова Мудрец.

– Пошел к черту! – рассердился Иван.

– А справка? – зловеще спросил старичок. – Вот ответь мне на несколько вопросов, докажи, что умный. Тогда и выдам справку.

– А можно, я спрошу? – сказал Иван.

– Пусть, пусть Иван спросит, – закапризничала Несмеяна.

– Почему у тебя лишнее ребро? – спросил Иван у Мудреца.

– Это любопытно, – заинтересовались молодые люди, окружили старика. – Ну-ка, покажи ребро, – и с гоготом начали раздевать и щупать Мудреца.

А Иван вытащил из кармана Мудреца печать и отправился домой. Проходил мимо монастыря – там с песнями и плясками хозяйничали черти. Встретил медведя, а тот уже условиями работы в цирке интересуется и выпить вместе предлагает. А когда мимо избы Бабы Яги проходил, то голос услышал:

– Иванушка, освободи. Змей Горыныч меня в сортир под замок посадил в наказание.

Освободил Иван дочь Бабы Яги, а она спрашивает:

– Хочешь стать моим любовником?

– Пошли, – решился Иван.

– А ребеночка сделаешь мне? – спросила дочь Бабы Яги.

– С детьми умеешь обращаться?

– Пеленать умею, – похвасталась та и туго запеленала Ивана в простыни. А тут как раз Змей Горыныч нагрянул:

– Что? Страсти разыгрались? Игры затеяли? Хавать вас буду!

Долго длился бой. Одолел атаман Змея. “Боевитее тебя, казак, я мужчин не встречала”, – заговорила ласково дочь Бабы Яги, атаман заулыбался, ус начал крутить, да Иван одернул его: пора нам возвращаться.

В библиотеке Ивана и атамана встретили радостно:

– Слава богу, живы-здоровы. Иван, добыл справку?

– Целую печать добыл, – ответил Иван. Но что с ней делать, никто не знал.

– Зачем же человека в такую даль посылали? – сердито спросил Илья.

– А ты, Ванька, садись на свое место – скоро петухи пропоют.

– Нам бы не сидеть, Илья, не рассиживаться!

– Экий ты вернулся…

– Какой? – не унимался Иван.

– Такой и пришел – кругом виноватый. Посиди тут!..

– Вот и посиди и подумай, – спокойно сказал Илья Муромец.

И запели третьи петухи, тут и сказке конец. Будет, может, и другая ночь… Но это будет другая сказка.

Источник: http://schoolessay.ru/kratkoe-soderzhanie-do-tretix-petuxov-shukshina-2/