Сочинение о-90 в романе мы замятина

Сочинение Содержание романа Замятина «Мы» (по записям)

Я просто списываю — слово в слово — то, что сегодня напечатано в Государственной Газете: «Через 120 дней заканчивается постройка ИНТЕГРАЛА. Близок великий, исторический час, когда первый ИНТЕГРАЛ взовьется в мировое пространство. Тысячу лет тому назад ваши героические предки покорили власти Единого Государства весь земной шар.

Вам предстоит еще более славный подвиг: стеклянным, электрическим, огнедышащим ИНТЕГРАЛОМ проинтегрировать бесконечное уравнение Вселенной. Вам предстоит благодетельному игу разума подчинить неведомые существа, обитающие на иных планетах — быть может, еще в диком состоянии свободы.

Если они не поймут, что мы несем им математически безошибочное счастье, наш долг заставить их быть счастливыми. Но прежде оружия мы испытываем слово. От имени Благодетеля объявляется всем нумерам Единого Государства: Всякий, кто чувствует себя в силах, обязан составлять трактаты, поэмы, манифесты, оды или иные сочинения о красоте и величии Единого Государства.

» Я пишу это и чувствую: у меня горят щеки. Да: проинтегрировать грандиозное вселенское уравнение Да: разогнуть дикую кривую, выпрямить ее по касательной — асимптоте — по прямой.

Потому что линия Единого Государства — это прямая. Великая, божественная, точная, мудрая прямая — мудрейшая из линий.. Я, Д-503, строитель Интеграла, — я только один из математиков Единого Государства.

Мое привычное к цифрам перо не в силах создать музыки ассонансов и рифм.

Я лишь попытаюсь записать то, что вижу, что думаю-точнее, что мы думаем (именно так: мы, и пусть это «МЫ» будет заглавием моих записей).

Но ведь это будет производная от нашей жизни, от математически совершенной жизни Единого Государства, а если так, то разве это не будет само по себе, помимо моей воли, поэмой? Будет — верю и знаю. Я пишу это и чувствую: у меня горят щеки.

Вероятно, это похоже на то, что испытывает женщина, когда впервые услышит в себе пульс нового, еще крошечного, слепого человечка.

Это я и одновременно не я. И долгие месяцы надо будет питать его своим соком, своей кровью, а потом — с болью оторвать его от себя и положить к ногам Единого Государства. Но я готов, так же, как каждый, или почти каждый, из нас. Я готов ЗАПИСЬ 2-Я. Конспект: БАЛЕТ. КВАДРАТНАЯ ГАРМОНИЯ. ИКС. Весна.

Из-за Зеленой Стены, с диких невидимых равнин, ветер несет желтую медовую пыль каких-то цветов. От этой сладкой пыли сохнут губы — ежеминутно проводишь по ним языком — и, должно быть, сладкие губы у всех встречных женщин (и мужчин тоже, конечно).

Это несколько мешает логически мыслить. Но зато небо! Синее, не испорченное ни единым облаком (до чего были дики вкусы у древних, если их поэтов могли вдохновлять эти нелепые, безалаберные, глупо толкущиеся кучи пара).

В такие дни весь мир отлит из того же самого незыблемого, вечного стекла, как и Зеленая Стена, как и все наши постройки. В такие дни видишь самую синюю глубь вещей, какие-то неведомые дотоле, изумительные их уравнения — видишь в чем-нибудь таком самом привычном, ежедневном. Ну, вот хоть бы это.

Нынче утром был я на эллинге, где строится Интеграл, и вдруг увидел станки: с закрытыми глазами, самозабвенно, кружились шары регуляторов; мотыли, сверкая, сгибались вправо и влево; гордо покачивал плечами балансир; в такт неслышной музыке приседало долото долбежного станка. Я вдруг увидел всю красоту этого грандиозного машинного балета, залитого легким голубым солнцем.

И дальше сам с собою: почему красиво? Почему танец красив? Ответ: потому что это несвободное движение, потому что весь глубокий смысл танца именно в абсолютной, эстетической подчиненности, идеальной несвободе.

Кончить придется после: щелкнул нумератор. Я подымаю глаза: О-90 -, конечно. И через полминуты она сама будет здесь: за мной на прогулку.

Милая О! — мне всегда это казалось — что она похожа на свое имя: сантиметров на 10 ниже Материнской Нормы — и оттого вся кругло обточенная, и розовое О — рот — раскрыт навстречу каждому моему слову.

И еще: круглая, пухлая складочка на запястье руки — такие бывают у детей.

Когда она вошла, еще вовсю во мне гудел логический маховик, и я по инерции заговорил о только что установленной мною формуле, куда входили и мы все, и машины, и танец. — Чудесно. Не правда ли? — спросил я. — Да, чудесно. Весна, — розово улыбнулась мне О-90. Ну вот, не угодно ли: весна…

Она — о весне. Женщины… Я замолчал. Внизу.

Проспект полон: в такую погоду послеобеденный личный час мы обычно тратим на дополнительную прогулку. Как всегда, Музыкальный Завод всеми своими трубами пел Марш Единого Государства.

Мерными рядами, по четыре, восторженно отбивая такт, шли нумера — сотни, тысячи нумеров, в голубоватых юнифах , с золотыми бляхами на груди — государственный номер каждого и каждой.

И я — мы, четверо, — одна из бесчисленных волн в этом могучем потоке.

Слева от меня О-90 (если бы это писал один из моих волосатых предков лет тысячу назад, он, вероятно, назвал бы ее этим смешным словом «моя»); справа — два каких-то незнакомых нумера, женский и мужской.

Тра-та-та-там», эти сверкающие на солнце медные ступени, и с каждой ступенью — вы поднимаетесь все выше, в головокружительную синеву…

И вот, так же, как это было утром, на эллинге, я опять увидел, будто только вот сейчас первый раз в жизни, увидел все: непреложные прямые улицы, брызжущее лучами стекло мостовых, божественные параллелепипеды прозрачных жилищ, квадратную гармонию серо-голубых шеренг.

И так: будто не целые поколения, а я — именно я — победил старого Бога и старую жизнь, именно я создал все это, и я как башня, я боюсь двинуть локтем, чтобы не посыпались осколки стен, куполов, машин…

А затем мгновение — прыжок через века — Мне вспомнилась (очевидно, ассоциация по контрасту) — мне вдруг вспомнилась картина в музее: их, тогдашний, двадцатых веков проспект, оглушительно пестрая, путаная толчея людей, колес, животных, афиш, деревьев, красок, птиц…

И ведь, говорят, это на самом деле было — это могло быть. Мне показалось это так неправдоподобно, так нелепо, что я не выдержал и расхохотался вдруг.

И тотчас же эхо — смех — справа. Обернулся: в глаза мне — белые — необычайно белые и острые зубы, незнакомое женское лицо. — Простите, — сказала она, — но вы так вдохновенно все озирали, как некий мифический бог в седьмой день творения.

Мне кажется, вы уверены, что и меня сотворили вы, а не кто иной. Мне очень лестно… Все это без улыбки, я бы даже сказал, с некоторой почтительностью (может быть, ей известно, что я — строитель Интеграл а).

Я почему-то смутился и, слегка путаясь, стал логически мотивировать свой смех. Совершенно ясно, что этот контраст, эта непроходимая пропасть между сегодняшним и тогдашним…

— Но почему же непроходимая? (Какие белые зубы!) Через пропасть можно перекинуть мостик. Вы только представьте себе: барабан, батальоны, шеренги — ведь это тоже было — и следовательно…

— Ну да: ясно! — крикнула (это было поразительное пересечение мыслей: она — почти моими же словами-то, что я записывал перед прогулкой).

-Понимаете: даже мысли. Это потому, ч то никто не «один», но «один из». Мы так одинаковы… Она: — Вы уверены? Я увидел острым углом вздернутые к вискам брови — как острые рожки икса, опять почему-то сбился; взглянул направо, налево — и… Направо от меня — она, тонкая, резкая, упрямо-гибкая, как хлыст,

Источник: http://www.school-essays.info/sochinenie-soderzhanie-romana-zamyatina-my-po-zapisyam/

Сочинение по роману Замятина Мы, анализ романа Мы, проблематика романа Замятина Мы

Роман-антиутопия описывает государственную систему как единый механизм, а людей — как детали, необходимые для исправной работы. Только в отличии от техники, если одна составляющая этой государственной машины выйдет из строя ничего не произойдет.
Личность здесь не значит ничего. Нет никакого «Я», есть только «Мы». И «Мы идем». 

Замятин возводит в абсолют понятие математического порядка относительно жизни общества.

Так, в романе люди напрочь лишены личности: вместо имен у них порядковый номер, вместо свободной жизни — четкое следование графику, вместо личного пространства — стеклянные стены.

Мир, в котором ни на секунду нельзя скрыться от внимания Скрижали, мир в котором вдохновение и влюбленность называют эпилептическими припадками. 

Человек рассматривается не как личность, а как часть одного многоголового чудовища. Жизнь человека не стоит ничего — ведь он всего лишь один из многих. Такое обезличивание человеческой жизни приводит к тому, что люди начинают мыслить как единый организм. Их движения четко выверены, они движутся в ногу, под аккомпанемент одних и тех же мыслей.

В Едином Государстве напрочь отсутствуют какие-либо морально-этические понятия, нет разделения добра и зла. Желание упорядочить жизнь, описав ее математическими  функциями, доходит до абсурда. Например, музыка сочиняется специальным устройством, основанным на математических расчетах, как говорится в романе: «теперь вы сможете сочинять до трех сонат в час!».

В государстве Замятина нет никаких проблем. Казалось бы, это мечта — чтобы все были равно сыты, одеты, обеспечены жильем и работой.

И это все ради того, чтобы люди не отличались друг от друга, превратились в безликую массу, которая мыслит так, как нужно Государству.

Роман увидел свет через много лет после смерти автора, и тогда удостоился названия «контрреволюционный». Сейчас можно провести параллель между Единым Государством и Советским Союзом или Фашистской Германией времен Второй Мировой Войны.

 Не смотря на то, что социалистическое время в нашей стране давно в прошлом, роман и по сей день вызывает подсознательный ужас. Роман призывает ценить свою жизнь, ведь чтобы не происходило, свободу человеческой мысли не может отнять никто.

 

Источник: https://sochinenienatemu.com/sochinenie-ege-gia/sochinenie-gosudarstvo-i-lichnost-v-romane-e-zamyatina-my/

Готовые школьные сочинения

Окт 06 2014

Идейный смысл романа Замятина «Мы»

Дж. Оруэлл сказал в 1932 году о романе Е. Замятина “Мы”: “…Этот роман — сигнал об опасности, угрожающей человеку, человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства — все равно какого”.

Эта оценка идейного содержания романа достаточно правдива. Но все-таки его смысл не сводится только к критике машинной цивилизации и отрицанию какой бы то ни было власти.

В антиутопии Замятина, написанной в 1920 году, “сдержится явный намек на реалии революционных преобразований в России.

Писатель уже в первые послереволюционные годы стал замечать в “новой” жизни настораживающие тенденции: излишнюю жестокость власти, разрушение классической культуры и других традиций в жизни общества, например, в области семейных отношений.

Время доказало обоснованность полемики Замятина с политической практикой первых лет Советской власти — именно так можно определить задачу автора романа “Мы”. Действие в романе перенесено в далекое будущее.

После окончания Великой Двухсотлетней Войны между городом и деревней человечество решило проблему голода — была изобретена нефтяная пища. При этом выжило 0, 2 % населения земли. Эти люди и стали гражданами Единого Государства.

Для нумеров определили подходящий табель сексуальных дней и выдавали розовую талонную книжку.

О жизни Единого Государства — “высочайших вершинах в человеческой истории” — рассказывает в романе талантливый инженер Д-503, ведущий записи для потомков.

В его дневниках раскрыты особенности политики, культуры Единого Государства, характерные взаимоотношения между людьми. В начале романа Д-503 придерживается традиционных для людей Единого Государства взглядов. Затем под влиянием знакомства с революционеркой.1-330 и любви к ней многое в его мировоззрении меняется. Сначала Д-503 предстает перед нами как восторженный почитатель Благодетеля.

Он восхищается достигнутым в государстве равенством: все нумера одинаково одеты, живут в одинаковых условиях, имеют равное сексуальное право. Очевидно, что автор романа не согласен с рассказчиком. То, что Д-503 кажется равенством, расценивается Замятиным как ужасающая одинаковость.

Вот как он описывает прогулку: “Мы шли так, как всегда, то есть так, как изображены воины на ассирийских памятниках: тысяча голов — две слитных интегральных ноги, две интегральных в размахе руки”.

Это же видно и во время выборов главы Государства, результат которых предрешен заранее: “История Единого Государства не знает случая, чтобы в этот торжественный день хотя бы один голос осмелился нарушить торжественный унисон”.

В рассуждениях же Д-503 о беспорядочности “выборов у древних” как бы от противного раскрывается позиция автора. Демократические выборы он считает единственно приемлемыми.

Здесь и слежки за нумерами, и преследования инакомыслящих. Интересы людей полностью подчинены интересам государства. У нумеров не может быть индивидуальности, на то они и нумера, чтобы отличаться только своим порядковым числом. Коллективное стоит в таком государстве на первом плане: “”Мы” — от бога, а “Я” — от диавола”. Семья здесь подменена талонным правом.

Да и жилье, предоставленное нумерам, навряд ли можно назвать домом. Они живут в многоэтажных домах, в комнатах с прозрачными стенами, благодаря чему за ними можно беспрепятственно вести наблюдение. Единое Государство нашло управу на непослушных — в результате Великой операции, которой были насильственно подвергнуты все нумера, им была вырезана фантазия.

Куда надежнее защита от инакомыслия! Замятин пишет, что в результате этой операции герои становятся похожими на “какие-то человекообразные тракторы”. Д-503 после операции окончательно отказывается от возникших у него под влиянием “1-330 дерзких мыслей. Теперь он не колеблясь идет в Бюро Хранителей и доносит на повстанцев.

Он становится “достойным гражданином Единого Государства”. Так сбылись слова Благодетеля о рае, как о месте, где пребывают блаженные, лишенные желаний люди с вырезанной фантазией. все права защищены 2001-2005 В Едином Государстве проводятся эксперименты не только над людьми.

Мы видим, во что превращается природная среда. В городе, где в основном происходит действие, нет ничего живого. Мы не слышим птиц, шелеста деревьев, не видим солнца (солнце, светившее в мире древних, казалось Д-503 “диким”). Технократическому городу-государству противопоставлен в романе мир за Стеной — Живая Природа.

Там, за Стеной, жили “естественные” люди — потомки тех, кто ушел после двухсотлетней войны в леса. В жизни этих людей есть свобода, они воспринимают окружающий мир эмоционально.

Однако Замятин не считает этих людей идеальными — они далеки от технического прогресса, поэтому их общество находится в примитивной стадии развития.

Тем самым Евгений Замятин выступает за формирование гармоничного человека.

Нумера и “естественные” люди — это крайности.

Мечты Замятина о гармоничном человеке можно найти в размышлениях Д-503 о “лесных” людях и нумерах: “Кто они? Половина, которую мы потеряли, Н2 и О…нужно, чтобы половины соединились…” Идейный смысл произведения раскрывается в сцене восстания членов революционной организации “Мефи” и ее сторонников. Стена, отделяющая тоталитарный мир города-государства от свободного мира, взорвана. В городе сразу раздается птичий гомон — туда приходит жизнь.

Но восстание в романе разгромлено, и город опять отделен от внешнего мира. Единое Государство вновь воздвигло стену, навсегда отрезавшую людей от свободной жизни. Но конец романа не безнадежен: за Стену, к “лесным” людям удалось уйти “противозаконной матери” О-90.

Главными в романе являются темы свободы и счастья, государства и личности, столкновение индивидуального и коллективного.

Замятин показывает, что не может быть благополучным общество, не считающееся с запросами и интересами своих граждан, с их правом на выбор. Политическое значение романа “Мы” точно определил историк Ч.

Уолш: “Замятин и другие авторы антиутопий предупреждают нас не об ошибочных политических теориях, но о том чудовищном, во что может вылиться изначально хорошее политическое движение, если оно извращается”.

Это произведение будет актуальным всегда — как предупреждение о том, как разрушает тоталитаризм естественную гармонию мира и личности.

Нужна шпаргалка? Тогда сохрани — » Идейный смысл романа Замятина «Мы» . Литературные сочинения!

Источник: http://www.testsoch.net/idejnyj-smysl-romana-zamyatina-my/

Сочинение на тему: Своеобразие конфликта в романе Замятина «Мы» — Сочинение

Своеобразие конфликта в романе Е. И. Замятина «Мы»

Труд художника слова — не профессия, а тяжелое бремя, можно ска­зать, образ жизни.

Писатель постоянно раздираем противоречиями, хо­тя и стремится к гармонии; жаждет понимания, однако нередко остает­ся непонятым современниками; он втайне мечтает о «покое и воле», но находит их только в «буре», не умея останавливаться на достигнутом и даже боясь любой остановки «благодушества».

И вот один борец за все­общее счастье, за установление справедливости на земле, переживший когда-то царские застенки, высмеивающий старорежимные болота Рос­сии, оказывается неуспокоенным даже в новом, так горячо некогда же­ланном мире.

И снова критика и сатира (со слезами, как принято Испо­кон веков на Руси), снова застенки, но уже, увы, не царские, снова ссыл­ки, но уже, увы, с Родины освобожденной. А все почему? Как уже отме­чалось не одним критиком, талантливому писателю дано увидеть и показать (наверное, каким-то внутренним взором) даже больше, чем сам он предполагает или знает.

Оторвавшись на мгновение от картины прекрасного будущего для «всех», Замятин, а вслед за ним еще многие и многие писатели, попробо­вал спроецировать это прекрасное будущее на единичного его представи­теля. И по старой русской литературной традиции сделал героем своего романа человека, а не целое дружное сообщество людей, как того требо­вала новая революционная поэтика.

В эпоху массовости в литературе и жизни писатель закономерно вспомнил о человеке, без истории жизни которого, ставшей стержнем романа, произведение, по мнению О. Ман­дельштама (современника Е. Замятина), теряет всякий смысл.

Неугод­ный взгляд на мир «несговорчивого» писателя привел к созданию не­угодного романа, в центре которого значимость одного человека вдруг противопоставили всему миру. Своеобразие же данного конфликта, не нового для насыщенной нравственно-психологической проблематикой (начиная с А. С. Пушкина и заканчивая Ф.М. Достоевским и Л. Н.

Тол­стым) русской литературы, состоит в особенностях противостоящих сто­рон: утопически прекрасное, исконно желаемое общество, обретенный земной рай и обыкновенный, заурядный представитель «осчастливлен­ного» народа.

Абстракции будущих миров, так прекрасно изображенные в традици­онных утопиях, нашли себя в романе Е. Замятина. Писатель, подобно своему «учителю» Ф. М.

Достоевскому, и не собирался перечить глаша­таям новоприобретенного Эдема, где всем хватает пищи и крова, где не надо трудиться в поте лица, добывая хлеб свой насущный, где люди прозрачно-чисты, где нет места лжи и зависти… Однако, ставя в центре произведения отдельного представителя облагодетельствованной расы, писатель невольно превратил произведение о лучшем обществе в про­изведение о жизни человека этого нового общества. От демонстрации правильного социального устройства «сторонним наблюдателем» он пе­решел к частным впечатлениям индивида, живущего по новым законам совершенного государства.

Мир антиутопии Замятина стерильно прекрасен: прозрачные, стек­лянные дома, прямые улицы-проспекты, нефтяная пища (решившая окончательно проблему Голода), чистота и порядок рационального бы­тия, отгороженного от неправильностей и неточностей природы Зеленой Стеной, радуют глаз не только повествователя, но и читателя.

Мы пока имеем дело с «нумером» (так именуются члены общества будуще­го), не ощутившим себя человеком. Конфликт антиутопии завязывается тогда, когда в герое, рационально мыслящем существе, возникают ирра­циональные, собственно человеческие чувства, просчитать и предвидеть которые оказалось невозможно даже умнейшему нумеру Д-503.

Незна­комое до этого чувство — любовь — пробуждает в герое-конформисте сознание внутреннего человека, до сих пор дремавшее, заглушенное в нем, включающее в себя противозаконную и опасную фантазию, жажду уединения, ненужное в новом обществе стремление к самопознанию и самообъяснению и, самое ужасное, желание свободы (главного разруши­теля всей стройной системы Единого Государства). Теперь врач, занятый профилактикой отклонений нумеров, ставит Д-503 диагноз: «Плохо ва­ше дело! По-видимому, у вас появилась душа». Итак, неожиданно про­снувшееся чувство помогло герою собрать воедино некогда специально разомкнутые составляющие человеческой природы — душу, ум и тело. Теперь уж он никогда не сможет целиком отдаться обществу, он непо­знаваем для «всех» именно из-за наличия «непрозрачного» элемента — души. Герой постепенно ощущает свое «Я», обретая природную память: он узнает тайну своего появления на свет (тайну всегда смущавших его волосатых рук), радость встречи с произведениями свободной (древней) культуры, необыкновенный вкус вольной природы, как вкус собствен­ного единоличного величия, он узнает боль ревности и радость от этой боли. И Д-503 готов уже на муки и смерть, лишь бы оставаться свобод­ным и любимым (для героя Замятина эти понятия едины).

Но гонимый человек в мире антиутопии не в состоянии, как правило, изменить своей участи (это уже стало законом жанра), и Д-503 обречен. Особенностью конфликта в романе Е. Замятина оказывается то, что окончательное развенчание мятежника (душевное) вкладывается в руки его Любви.

В мире «Мы» одна утопия выступает против другой — уто­пия Единого Государства, тоталитарного режима, машинно-конвейерно- го бытия сменяется утопией партии «Мефи», ратующей фактически за освобождение животной сущности людей (практически — за разруше­ние Зеленой Стены).

Любовь, намеренно возбуждаемая в Д-503 мятеж­ной героиней 1-330, оказывается оружием в руках члена партии, стремя­щегося к покорению и подчинению, нужного для воплощения партийной идеи в жизнь нумера.

Для нее влюбленный лишь Строитель Интеграла (она так и представляет несчастного своим сторонникам на митинге за Зеленой Стеной), и он опять, уже в другом сообществе, не смог обрести собственного имени, а получил вместо числа (данного Единым Государ­ством) дескрипцию («Строитель Интеграла»), а по Замятину, и числа и дескрипции — признак разложения человека («По вас цифры ползают, как вши»).

Д-503, как и любой другой герой антиутопии, не побежден оконча­тельно, пока не допустит лживые идеи о всеобщем счастье в свою непро­зрачную душу. А потому слова старой доносчицы Ю и даже Благодете­ля, раскрывающие «притворство» и тайные замыслы I, вновь обретшему себя человеку практически безразличны.

Так происходит окончательное развенча­ние обеих утопий романа: механистического, тоталитарного подавления и уничтожения природного, архаичного, доличностного. Все это рычаги одной машины, обе системы исходят из одной философской категории, из одной концепции мира, являясь только разными ее полюсами.

Сча­стье и свобода в соединении их, а не в разобщении, но это в безысходном мире антиутопий недостижимо.

Источник: http://sochineniye.ru/sochinenie-na-temu-svoeobrazie-konflikta-v-romane-zamyatina-my/

Тема личности в романе Е. Замятина «Мы»

Все писатели, так или иначе, обращаются в своих произведениях к темам, связанным с развитием чело­веческой личности. «Лишний человек», «маленький человек» — эти литературные типы создавались, как правило, в переломные для общественно-политиче­ской жизни России годы, и воплощали в себе собира­тельный образ поколения определенной эпохи в целом.

Некий собирательный образ отразил в своем рома­не-антиутопии «Мы» и Е. И. Замятин. Образ поколе­ния, порабощенного тоталитарным государством. Тип человека, обезличенного во всех отношениях: «нумера» вместо имен, одинаковая одежда, однооб­разная «нефтяная» пища.

И даже такое глубоко лич­ное, интимное чувство, как любовь, опошлено в своем обобществлении: «всякий нумер имеет право на дру­гой нумер, как на сексуальный объект». Каждый шаг жителей Единого Государства, любое их действие под­контрольны. Прозрачные стены — как гарантия госу­дарственной безопасности.

Они не позволят жителям могущественного государства утаить что-либо от все­ведущих Хранителей. Все перечисленное не может вызвать никаких иных чувств, кроме тоски, уныния и безнадежности. Но порабощенные граждане Едино­го Государства, напротив, счастливы в своем смире­нии.

И с чувством глубокого удовлетворения воспринимают торжество «справедливости» — казнь того, кто по­смел противопоставить себя обществу — выделиться из общей массы, проявить характер. «Никто не « один », но « один из…».

Жители Единого Государства — это всего лишь «колесики и винтики в едином государственном меха­низме», где все средства направлены на подавление любого развития личности.

Любовь, страсть, меч­ты — «нерасчетливая трата человеческой энергии», которую позволительно расходовать лишь на благо державы. И над всем этим величественно возвышают­ся Хранители, оберегающие «счастье» вверенных им «нумеров».

А еще выше — символ тоталитарной вла­сти — Благодетель.

«Нумер» Д 503, от чьего имени ведется повествова­ние, вполне законопослушный гражданин, соблю­дающий все нормы общественного проживания, впи­тавший в себя все законы Единого Государства, ощущающий себя неделимой его частью.

Ростки запретной любви в сердце героя, причем любви к женщине неординар­ной, повлияли и на мировосприятие Д 503, став при­чиной зарождения и антигосударственных мыслей, и «кощунственных»  желаний.

Собственная смелость пугает покорного ранее нумера, он мучается от проти­воречивости собственного положения: с одной сторо­ны — страх оттого, что рушится все то, чему верил ге­рой, то, что внушали ему на протяжении всей жизни, с другой — боязнь потерять новообретенное чувство, невозможность по-прежнему соблюдать законы Еди­ного Государства, проявление индивидуальных черт характера воспринимается Д 503 как катастрофа: «Плохо ваше дело! По-видимому у вас образовалась душа». Этот врачебный диагноз в Едином Государстве звучит как приговор. Душа — это опасно, душа — это значит собственные мысли и непредсказуемые по­ступки, ставящие под угрозу безмятежное благополу­чие правящих кругов. И если уж она появилась, ее надо удалить, что и проделали с душой главного героя романа. Но тщетны попытки тоталитарных правите­лей обеспечить свое благополучие путем усмирения непокорных. Ведь есть еще Зеленая стена, за которой живут свободные люди, за которой родится ребенок нумера Д 503. И пока в мире остается хоть один свобо­долюбивый человек, не боящийся противопоставить себя обществу и государству, длительное существова­ние всех «Единых Государств» невозможно.

Источник: http://5litra.ru/soch/303-tema-lichnosti-v-romane-e-zamyatina-my.html

Сочинение на тему: Проблематика в романе Замятина “Мы”

­Проблематика

Роман Евгения Замятина “Мы” был написан в 1921 году. Это было нелегкое для всех время, что и отразилось на проблемах, затронутых в произведении.

Для начала следует отметить, что книга написана в жанре антиутопии, то есть в ней рассматривается “идеальное” для человеческого общества государство, его плюсы и минусы. В жизни самого автора этот роман сыграл не последнюю роль.

Он не сразу был опубликован в России и даже выпускался на некоторых других языках. Лишь в 1988 году читатели смогли ознакомиться со знаковым творчеством Замятина.

Основная проблема в романе – это поиски человеческого счастья. Автор описал идеальный полис будущего, обнесенный высокой стеной, в котором люди не имеют собственных имен и питаются пищей на основе нефти, словно подзаряжаясь энергией как роботы. По его

мнению, все это является результатом стремительного научно-технического прогресса. У людей строго регламентированный график жизни. Они просыпаются и засыпают по расписанию, встречаются с друзьями и вторыми половинками по талонам, читают книги по распоряжению свыше и т. д.

Замятин, наверное, впервые поднял такой вопрос, возможно ли счастье в тоталитарном государстве, где все решается за человека и где каждый подчинен коллективному сознанию.

В вольнодумии он видит зло. Поэтому, когда ему на пути встречается упрямая I-330 он поначалу хочет донести на нее в Бюро Хранилищ.

С развитием сюжета появляется еще одна проблема – проблема любви и долга. Несмотря на то, что за Д-503 закреплена другая женщина, он увлекается жизнелюбивой

I-330 и со временем начинает испытывать в ней запрещенные в его государстве чувства. Они проводят много времени вместе в Древнем Доме, куда бы никогда Д-503 не пошел по своей воле.

При этом ему приходится оставить беременную О-90, но он не перестает заботиться о ней и об их будущем ребенке.

Единственной жертвой этого любовного треугольника становится I-330, которая искренне любит инженера “Интеграла” и страдает наличием чувств и эмоций.

Д-503, как и многие другие нумеры, подвергается процедуре Великой Операции по удалению души, после которой ничего уже не чувствует к ней и не помнит их взаимоотношений.

Он с легкостью передает план “Мефи”, в котором задействована I-330 Благодетелю, таким образом, подписав ей смертный приговор. Когда ее пытают у него на глазах в Газовой Колоколе, ему кажется, что где-то он ее видел.

В конце романа его любимая погибает, а он обретает утраченное равновесие и счастье после пройденной операции по удалению фантазии. Д-503 остается верен своему алгоритму.

(Пока оценок нет)

Источник: https://ege-essay.ru/sochinenie-na-temu-problematika-v-romane-zamyatina-my/

Сочинение на тему: ЛЮБОВЬ В РОМАНЕ Е. ЗАМЯТИНА «МЫ»

Роман «Мы» Е. Замятин написал в 1919 году. Время это было сложное, тяжелое. А будущее неясно и ту­манно.

И изображая сверхразвитое общество далекого будущего, автор построил свое произведение, следуя канонам антиутопии.

Это означает, что прогнозы писа­теля на будущее не содержат в себе особенного опти­мизма, а проблем у людей, показанных в произведе­нии, едва ли не больше, чем в нашем, гораздо менее благоустроенном, мире.

Здесь регламентируется, загоняется в рамки, под­чиняется четкому распорядку абсолютно все. Работа, прием пищи, подъем и отбой. И — искусство, личная жизнь, творчество. Все подгоняется под всемогущую Часовую Скрижаль.

На первый взгляд, в Едином Государстве невоз­можна любовь. Этому чувству не место среди одинако­вых, максимально унифицированных «нумеров». Лю­бовь беспорядочна, хаотична по своей природе.

Явля­ясь продуктом беспорядка в душе, она еще и сильно расшатывает саму человеческую жизнь. А как быть, если все по часам? Ведь тогда человек неизбежно вы­бьется из распорядка, станет испорченным узлом.

Однако Единое Государство заботится о целостнос­ти своих «нумеров». И в качестве примера этой заботы главный герой романа Д-503 рассказывает о победе над двумя «владыками» прошлого — Голодом и Любовью.

Голод был побежден, «нумера» вместо привычной не­когда пищи, выращенной на земле, получили нефтя­ную. «Естественно, что, подчинив себе Голод… Единое Государство повело наступление против другого вла­дыки мира — против Любви. Наконец, и эта стихия была побеждена, т. е.

организована, математизирована, и около 300 лет назад был провозглашен нам историче­ский «Lex sexualis»: всякий из нумеров имеет право — как на сексуальный продукт — на любой нумер». Этот закон призван избавить Единое Государство от любви.

Механизированность, математичность отношения Единого Государства к любви должна подмять это чув­ство под себя, превратить его из источника счастья и вдохновения просто в еще одну функцию организма, вроде еды или сна.

Д-503, рассуждая о существующем порядке вещей, уже был не совсем уверен в его правильности. Музыка Скрябина и первая беседа I-330 пробудили в нем фан­тазию и, как следствие, предрасположенность к сомне­нию.

Может быть, Любовь и Голод казались Единому Государству врагами, с которыми обязательно нужно расправиться, однако сомнение — это противник, кото­рый намного опаснее.

К концу романа государство го­товило широкомасштабное наступление на фантазию и на сомнение, которое произрастает из возможности представить себе иной порядок вещей взамен сущест­вующего.

В начале романа на Д-503 «записана» 0-90. «Милая О! — мне всегда это казалось — что она похожа на свое имя: сантиметров на 10 ниже Материнской Нор­мы — и оттого вся кругло обточенная, и розовое О — рот — раскрыт навстречу каждому моему слову. И еще: круглая, пухлая складочка на запястье руки — такие бывают у детей».

В некотором роде их отношения молено назвать если не любовью, то уж точно влюбленностью, особенно по искаженным и нечеловечески-машинным меркам Еди­ного Государства.

Они вместе гуляют, Д-503 может на­зывать ее «милой», а 0-90 — испытывать легкую рев­ность (как в эпизоде первой встречи с I-330).

Наконец, они пользуются своим правом на спущенные шторы в стеклянных домах внутри пространства, охваченного Зеленой Стеной — границей Единого Государства.

Отношения Д-503 и 0-90 со спокойной совестью можно назвать гармоничными, потому что гармония в основном подразумевает ту или иную разновидность порядка. Гармоничная любовь всегда спокойнее и рас­судительнее, нежели пламенная страсть, вроде вспых­нувшей между Д-503 и I-330.

Итак, Д-503 привязан к 0-90. Но если с его стороны это выглядит именно привязанностью и не более того, то женщина в главного героя влюблена по-настояще­му. Это выясняется не сразу, но зато потом мы видим своеобразную Джульетту Единого Государства, гото­вую на все.

0-90 даже хочет от героя ребенка. А рож­дение детей тоже регламентировано, и такой поступок может повлечь гибель обоих. Для 0-90 это не имеет значения: куда важнее сохранить в себе любимого че­ловека, оставить его рядом с собой даже вопреки неиз­бежной разлуке.

Любовь 0-90 ведет ее по запретным, невозможным для идеаль­ного «нумера» путям. Любовь и ревность едва не вы­тесняют из нее остатки здравого смысла: 0-90 вначале наотрез отказывается обращаться к I-330 за помощью. А ведь если выбраться за Зеленую Стену, то ребенок буде спасен.

К счастью, здравый смысл берет верх, и женщина соглашается, чтобы из беды ее выручила соперница, разлучница, I-330.

Д-503 оказывается наедине с совершенно невоз­можным противником — с настоящей страстью, кото­рая и в более нелогичные времена была способна на­прочь лишить человека рассудка. Теперь же, когда ма­тематика пронизала все, он может только надеяться, что сможет сохранить себя.

Страсть — безумная и обжигающая, стремительно превращает идеального «нумера» в опаснейшую пато­логию, настоящую раковую клетку для Единого Госу­дарства. Страсть открывает ему глаза на окружающий мир, и от этого никуда не денешься. Состояние прозре­ния, в которое впадает главный герой, очень напомина­ет сумасшествие, и они родственны между собой — эти два состояния.

Потому что нельзя замечать мир, кото­рый находится вне Зеленой Стены. Потому что глоток «ликера Единого Государства» — это крамола и пре­ступление, за которое карают смертью. Потому что об­манывать Единое Государство, сказываясь больным, — это зло, и нужно отправляться в Бюро Хранителей и выдать зачинщиков.

А потом вполне возможно, само­му попасть под карающую руку Благодетеля.

В I-330 герой, очевидно, находит то, что ему было нужно на самом деле. Как-то не очень соответствовала 0-90 тому ее образу, который читался сквозь строки конспекта. При всей их математичности, записи героя пропитаны энергией и темпераментом.

Любовь к I-330 становится просто призмой, преобразившей его энер­гию в новый вид. Он может оставаться математично-правильным «нумером», но способен валяться в ногах любимой женщины. И потом еще может пытаться ана­лизировать свои чувства и поступки.

Только любовь способна порождать такие противоречия.

Очевидно, таким образом Д-503 искупает свою вину перед 0-90, страдавшей от того, что ее разлучают с лю­бимым. Этим ребенком Д-503 откупается от горечи, кото­рой было пропитано письмо к нему. «Я не могу без вас — потому что я вас люблю.

Потому что я вижу, я понимаю: вам теперь никто, никто на свете не нужен, кроме той, другой, и — понимаете: именно если я вас люблю, я должна… Больше никогда не буду, простите… Больше ни­когда. Так, конечно, лучше: она права.

Но отчего же, от­чего…» Он оставляет ей частицу себя, а потом, в момент опасности, помогает сохранить ребенка и жизнь.

Или же просто он ей нужен для того, чтобы еще как-нибудь ужалить Единое Государство.

Ведь она — одна из тех, кто не хочет быть «нумером», кто жаждет дав­но минувших хаотичных времен, кто не боится высту­пать с протестом. Даже если этот протест так губите­лен и бесполезен.

1-330 — сильная личность, умеющая безжалостно вторгаться в чужую душу и подчинять ее себе. Нимало не терзаясь, она разрушает привычный мир Д-503. Хо­тя можно найти аргумент и в пользу того, что она лю­бит этого человека по-настоящему.

Это напоминает то самое заявление Единого Государства, которое мы встречаем буквально в самом начале первой записи конспекта главного ге­роя: «Если они не поймут, что мы несем им… счастье, наш долг заставить их быть счастливыми».

Из поступков и действий обеих сторон любовной интриги — между Д-503 и I-330 — можно без труда оп­ределить лидера и подчиненную сторону.

I-330 не при­знает за главным героем права выбора, считая, что оно ему как бы не предоставлено (на самом деле Д-503 еще более подневолен, даже сильнее, чем в отношении Единого Государства).

Во всяком случае, когда встает вопрос о выборе между личными и общественными принципами, герой отдает предпочтение последним. Хотя сам же удивляется своему поведению.

Любовь оказывается на поверку чуть ли не более жестоким пленом, чем регламент и правила Часовой Скрижали, особенно, если учесть, что государственный строй замятинского общества в принципе не признает оппозиции. Неважно, оппозиции ли одной личности, или же группы. Итог для протестующих всегда один — Машина Благодетеля или Газовый Колокол.

Д-503 в принципе неспособен быть свободным. Все- таки он чересчур предан законам Государства, и все его заявления о том, что ему не хочется излечиваться — просто словесная мишура: уйдя из одного плена, он уго­дил в другой.

Тот новый плен — плен любви — оказался сильнее и только тем удержал Д-503. Если бы просто за­ставить его быть на своих позициях — ничего бы не вы­шло. Главный герой романа — это просто дичь.

И охот­ница по имени I-330 вполне успешно эту дичь ловит.

Ю, прочитав трагичное письмо 0-90, начинает жалеть Д-503. Это порождает новые проблемы, потому что как раз Ю — типичный «нумер», который до мозга костей предан Единому Государству.

Все ее чувства готовы отсту­пить перед интересами государственного устройства, что, в конечном итоге, однажды и случается.

Жалость к главному герою у Ю сопровождается материнскими чувствами. Это нормально, так как она, судя по всему, по возрасту старше героя. Сохранять его, беречь от всяческих неурядиц — вот та цель, ко­торую она преследует.

Ю напоминает ангела-храните­ля, который призван следить за тем, как человек ис­полняет божественное предназначение, охранять его в благочестии и опекать, чтобы уберечь от свободы, да­же предотвратить всякие помыслы о ней.

Из жалости Ю готова даже «записаться» на Д-503. А между тем, герой не испытывает к ней никаких чувств. Во всех его записях сквозит либо полное безразличие, либо неприязненная невозмутимость. Она не нужна глав­ному герою. Ее материнские чувства с точки зрения Д-503, если судить по его записям, его не трогают.

Итак, несмотря на математическую точность и выверенность общества, изображенного Евгением Замятиным в романе «Мы», оно все равно сохраняет в себе ростки любви. Пусть это чувство объявлено побежденным, а его проявления со стороны «нумеров» выглядят болезнью, но все равно оно существует. И это позволяет говорить о том, что Часовая Скрижаль побеждена.

Ее полное свержение — вопрос времени. Потому что остались еще в пределах Зеленой Стены люди, способные интересы человека поставить выше законов государства, способ­ные эмоциями, а не холодным интеллектом восприни­мать окружающий мир. В очередной раз Любовь будет торжествовать свою победу, и эта победа близка — пусть роман и завершается трагично для Д-503 и I-330.

Любовь будет жить назло любым законам.

На этой странице искали :

• любовь в романе мы
• любовь в романе замятина мы
• изображение любви в романе мы
• отношения между Д503

Сохрани к себе на стену!

Источник: http://vsesochineniya.ru/sochinenie-na-temu-lyubov-v-romane-e-zamyatina-my.html