Образ главного героя в романе Достоевского «Идиот»
Оригинальный, исключительный талант ставит Достоевского в ряд крупнейших писателей мира. «Гениальность Достоевского неоспорима, — писал Горький, — по силе изобразительности его талант равен, быть может, только Шекспиру». Произведения писателя — замечательного художника слова — неизменно задевают за живое, учат состраданию, сердечности и душевной чуткости.
В романе «Идиот» (1869) Достоевский пытался создать образ положительного героя, противостоящего жестокому и грязному миру хищников и честолюбцев, меркантильности и бесчеловечности окружающего общества.
В одном из писем Достоевский признавался, что его «давно уже мучила… идея…
изобразить вполне прекрасного человека», идея «старинная и любимая», и добавляет: « Труднее этого, по-моему, быть ничего не может, в наше время особенно…»
Эта трудная задача была разрешена писателем не до конца: ведь таким «вполне прекрасным человеком» Достоевский делает душевнобольного князя Мышкина — человека, который, благодаря особенностям своей психики, стоит вне обычных норм и представлений.
лавным героем романа является «обновленный Раскольников», «исцелившийся» от гордыни человек, князь Мышкин, носитель «положительно-прекрасного» идеала.
Князь Мышкин — «князь Христос», выросший вдали от общества, чуждый его сословно-загадочных страстей и интересов, человек исключительного душевного бескорыстия, красоты и гуманности, предощущающий радостную гармонию, ожидающую человечество в будущем.
Как и его евангельский прообраз, Мышкин гибнет в борьбе неудовлетворенных эгоистических интересов и страстей, волнующих современное общество. Конечно, Мышкин — не Христос, а смертный человек, но из числа тех, избранных, кто напряженным духовным усилием сумел приблизиться к этому сияющему идеалу, кто глубоко носит его в своем сердце.
Наивную детскость и духовное смирение Мышкина Достоевский противопоставил мечущимся в противоречиях, страдающим, «дисгармоничным» героям романа.
Отзывчивость Мышкина к чужому страданию и горю, его братское отношение ко всем людям, независимо от их состояния и общественного положения, ставят его нравственно выше окружающих людей и делают судьей и утешителем. Тем самым Мышкин выступает не столько в роли социального реформатора, сколько в роли нового Христа.
Мышкин сам перенес много страданий, психическую болезнь, одиночество, поэтому он гораздо острее воспринимает страдания других.
Нравственная сила Мышкина, его душевная чистота, бескорыстие, доброта и сочувствие к чужим страданиям делали его неоспоримым авторитетом не только для измученной, потерявшей веру в людей Настасьи Филипповны, но даже и для таких людей, как самовлюбленный и пустой генерал Епанчин или смятенный и ожесточенный купец Рогожин. Во имя спасения Настасьи Филипповны Мышкин жертвует собственным счастьем, счастьем и честью любимой девушки, самоотверженно борется против несправедливости, стремится облегчить страдания других людей.
Образ главного героя оказался для Достоевского « ужасно труден ». Князь Мышкин доверчиво и открыто идет к людям, надеясь помочь им в несчастьях, облегчить жизнь. Он видит портрет женщины, лицо которой было прекрасно, но в то же время отражало внутреннее страдание.
Это — Настасья Филипповна, глубокая и страстная натура, человек с «пронзительным» и раненым сердцем. Она поставлена в ложное положение Тоцким, у которого находилась на содержании, ею теперь торгуют, как вещью.
Князь Мышкин появляется в тот момент, когда Настасья Филипповна, испытывая боль и оскорбление от унизительных торгов, решает бросить всем вызов, шокирует общество своим напускным цинизмом.
Главная беда общества, в которое попадает князь Мышкин, — всеобщая «разъединенность». «Богатства больше, но силы меньше, — говорит Лебедев, — связующей мысли не стало». Князь Мышкин хочет внести «связующую мысль», но это ему не удается, он достигает обратного эффекта.
Желая примирить, он разъединяет всех своим посредничеством и еще больше ссорит. Своим появлением герой усиливает борьбу между добром и злом, происходящую в душах людей. Настасья Филипповна от мечты о чистой и праведной жизни переходит к страданию от невозможности ее осуществить и сама погружает себя в цинизм.
Рогожин то великодушен, то мрачен, то братается с князем, то хочет его убить. Ганя Иволгин то стремится жениться на Настасье Филипповне ради денег, то находит в себе силы отказаться от них.
Ничтожный, жалкий и смешной Лебедев вдруг осознает низость своего падения, его сердце обретает способность сжаться от сочувствия душе другого человека, которого довели «до судорог».
Герои романа, соприкасаясь с князем Мышкиным, обнаруживают те высокие качества, которые когда-то были в них, но оказались загубленными жизнью.
Глубоко проникая в душу каждого из окружающих и видя там своим взглядом ясновидящего знакомую ему по собственному опыту нравственную борьбу между добром и злом, князь стремится подавить скрытые эгоистические страсти в душе других персонажей, способствовать победе светлых чувств и побуждений.
Князю Мышкину не удается спасти Настасью Филипповну, но удается пробудить душу девушки, полюбившей его. Дочь генерала Епанчина, Аглая, благодаря князю Мышкину поняла то неосознанное, что наполняло ее беспокойством, делало капризной, своенравной и неуживчивой. Это было стихийное стремление к идеалу, к осмыслению жизни.
Она полюбила Мышкина, потому что он — «серьезный» Дон Кихот. Девушка отнесла своему избраннику балладу Пушкина «Жил на свете рыцарь бедный…»: «В стихах этих прямо изображен человек, способный иметь идеал, поверить ему, а поверив, слепо отдать ему всю свою жизнь. Это не всегда в нашем веке случается…
Я сначала не понимала и смеялась, а теперь люблю «рыцаря бедного», а главное, уважаю его подвиги».
И все-таки сам Мышкин никого не спасает и вновь впадает в безумие. Жертвой дикой ревности Рогожина гибнет Настасья Филипповна, унижена и разбита жизнь Аглаи и всех тех, кто наиболее тесно связан с Мышкиным.
Достоевский показал бессилие христианского непротивления злу, неустранимость социальной несправедливости и человеческих страданий путем проповеди смирения и нравственного самоусовершенствования.
Во всем облике Мышкина при всей его внутренней мягкости и моральной чистоте сохраняется что-то житийное, далекое от реальной жизни, психически болезненное. В столкновении добра с миром грязных и подлых представителей людей положительный герой терпит поражение.
Чудовищное убийство Рогожиным Настасьи Филипповны, безумие князя завершают картину мрачного торжества злых и бесчеловечных сил над попытками утвердить прекрасное, человечное начало.
В романе неспроста высказывается мысль, что «рай — вещь трудная». Христианское добро и милосердие князя действительно обостряют противоречия в захваченных эгоизмом душах людей, но обострение противоречий свидетельствует, что их души к такому добру неравнодушны.
Прежде чем добро восторжествует, неизбежна напряженная и даже трагическая борьба добра со злом в сознании людей. И духовная смерть Мышкина наступает только тогда, когда он в меру своих сил и возможностей отдал себя людям целиком, заронив в их сердца семена добра. Только путем страдания добудет человечество внутренний свет христианского идеала.
Вот любимые слова Достоевского из Евангелия: «Истинно, истинно глаголю вам, пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода».
Салтыков-Щедрин высоко оценил желание Достоевского создать в «Идиоте» образ прекрасного человека, видя в этом «попытку изобразить тип человека, достигшего полного нравственного и духовного равновесия».
Однако Достоевский не смог решить проблему положительного героя — его герой, «идиот», душевнобольной человек, оказался неспособным разрешить и примирить острые и жестокие противоречия жизни. Но как художник и мыслитель Достоевский создал широкое социальное полотно, в котором правдиво показал страшный, бесчеловечный характер буржуазно-дворянского общества, раздираемого корыстью, честолюбием и чудовищным эгоизмом.
В заметках к роману Достоевский сформулировал его основную мысль: «…жажда красоты и идеала и в то же время неверие в него или вера, но нет любви к нему ».
Роман писателя был высоко оценен прогрессивной критикой. М. Е.
Салтыков-Щедрин писал, что в этом романе Достоевский «вступил в область предвидений и предчувствий, которые составляют цель не непосредственных, а отдаленнейших исканий человечества».
Нужно скачать сочиненение? Жми и сохраняй — » Образ главного героя в романе Достоевского «Идиот». И в закладках появилось готовое сочинение.
Источник: http://www.studbirga.info/obraz-glavnogo-geroya-v-romane-dostoevskogo-idiot/
«образ чистой красоты» в романе ф. м. достоевского «идиот»
Когда Аглая Епанчина после полугодовой разлуки впервые встречается с князем Мышкиным на даче, которую тот снимал у Лебедева в Павловске, она наполовину в шутку, наполовину всерьез читает перед князем и его гостями стихотворение А. С.
Пушкина «Жил на свете рыцарь бедный…». Если сравнить прочитанные героиней строки с полным текстом пушкинской баллады, то можно увидеть, что она выбросила места, где прямо говорится о влюбленности рыцаря в «Марию деву, Матерь Господа Христа».
Сама Аглая своеобразно интерпретирует пушкинское творение: «Там, в стихах этих, не сказано, в чем, собственно, состоял идеал «рыцаря бедного», но видно, что это был какой-то светлый образ, «образ чистой красоты», и влюбленный рыцарь вместо шарфа даже четки себе повязал на шею»1.
Далее в объяснении Аглаи появляется вместо идеала Богородицы некая «дама», относительно которой «рыцарю бедному» «уже все равно», кем бы она ни была и что бы она ни сделала: «…если б она потом хоть воровкой была, то он все-таки должен был ей верить и за ее чистую красоту копья ломать» (т.
8, с. 207).
Слов «образ чистой красоты» в стихотворении «Жил на свете рыцарь бедный… » нет, но похожее выражение — «гений чистой красоты» — встречается в другом пушкинском шедевре, «Я помню чудное мгновенье…», посвященном А. П. Керн, конкретной женщине, с которой автора связывали вполне земные чувства.
Ясно, что в причудливо совмещенных художественных образах Аглая хотела выразить свое понимание главной романной коллизии — взаимоотношений князя Мышкина и Настасьи Филипповны.
«Образ чистой красоты», который князь увидел в «падшей» женщине, бывшей наложнице богатого помещика Тоцкого, вызывает в нем такое же религиозное поклонение, с каким относился пушкинский «рыцарь бедный» к «пречистой», «пресвятой» Марии.
Обожествление обычной земной женщины, пусть и красавицы, — это признак гуманистической эпохи Нового времени (XVII-XIX веков), отошедшей от церковно-библейской веры. Человек в его земной природе становится «мерой всех вещей».
Переосмысляется и сам образ Христа, которого теперь нередко понимают как идеального, совершенного человека, лишенного божественной природы. Таков, по замыслу Достоевского, «положительно прекрасный человек» Мышкин, «Князь Христос» (т. 9, с. 253).
Другими словами, суть этого распространенного в XIX веке мировоззрения состоит в признании некоего эталона независимой от Бога «человечности», в котором добро, истина и красота соединяются в неразрывном, органическом единстве.
С таким, воспринятым через Ф. Шиллера, представлением Достоевский не желал окончательно расставаться практически всю жизнь — через девять лет после «Идиота» в «Сне смешного человека» он писал, что «люди могут быть прекрасны и счастливы, не потеряв способности жить на земле» (т. 25, с. 118).
По этой логике, не что иное как несправедливое социальное устройство, принудив Настасью Филипповну к унизительной роли содержанки, изуродовало ее душу, разрушило изначальную, природную гармонию ее личности. Однако восстановить утраченное единство добра, истины и красоты в Настасье Филипповне вполне под силу идеальному
О. А. Богданова
«Образ чистой красоты» в романе Ф. М. Достоевского «Идиот»
человеку, каковым и является, по первоначальному замыслу автора, прибывший в Петербург из Швейцарии князь Мышкин. Не случайно в романе подчеркивается, что он долгое время жил на родине Ж.-Ж.
Руссо, французского мыслителя XVIII века, утверждавшего, что человеческая природа добра, разумна и прекрасна сама по себе, в своем земном состоянии, и портится только под воздействием «дурной социальности». Руссо, по сути, отрицал христианское учение о первородном грехе и его последствиях для человека, ставшего игрушкой в руках сатаны.
По его мысли, не тронутый цивилизацией «естественный человек», подобный Мышкину в начале романа Достоевского, и есть подлинный идеал «человечности», не нуждающийся в преображении с помощью божественной силы. Вспомним, как в ответ на реплику одной из старших сестер Аглаи, Аделаиды, князь замечает: «я действительно, пожалуй, философ, и кто знает, может, и в самом деле мысль имею поучать…
(здесь и далее курсив мой. — О. Б.)» (т. 8, с. 31). А чуть позже, в том же разговоре в гостиной Епанчиных, признается в мыслях о своей способности прожить жизнь «умнее всех» (т. 8, с. 53). Создается впечатление, что герой осознает себя предназначенным для некоей миссии.
Становится также понятным, почему при завязке романного действия, глядя на портрет Настасьи Филипповны и дивясь ее ослепительной красоте, князь Мышкин восклицает: «Ах, кабы добра! Все было бы спасено!» (т. 8, с. 32). Ведь «сладостная мечта»,
о которой говорил Пушкин в своем «Рыцаре бедном», в представлении героев романа, той же Аглаи, — это «восстановить и воскресить человека» (т. 9, с. 264).
Именно с такой целью Мышкин предлагает свою руку Настасье Филипповне в первый же день знакомства. Гуманистическая «истина», соединясь с прекрасной внешностью и добром, воссоздаст в бывшей куртизанке «образ чистой красоты».
Красота телесная в сочетании с красотой нравственной «спасет мир», потому что, как писал Достоевский еще в ста-
тье 1861 года, она «присуща всему здоровому», является «необходимой потребностью организма человеческого» (т. 18, с. 94).
Но все складывается не так, как первоначально задумывал автор «Идиота». В романе появляется «гениальная фигура» (т. 9, с. 253) Лебедева, мелкого дельца-мошенника, интригана и в то же время глубочайшего философа-парадоксалиста, толкователя Апокалипсиса.
Именно он высказывает ключевые для дальнейшего понимания главных образов «Идиота» мысли: «…закон саморазрушения и закон самосохранения одинаково сильны в человечестве», «дьявол… владычествует человечеством до предела времен, еще нам неизвестного», «ослабели, …
помутились источники жизни» в «наш век пароходов и железных дорог» (т. 8, с. 311, 315).
Из сюжета становится очевидным, что в судьбе Настасьи Филипповны действует «закон саморазрушения»; в ее лице красота не спешит сочетаться с истиной и добром, хотя имеет все возможности для этого.
Во-первых, при ближайшем рассмотрении трудно назвать героиню жертвой социальной несправедливости: в 1860-е годы в образованных кругах России буквально процветал культ свободной в выборе любимого человека женщины, жениться на которой считалось «передовым» поступком.
Кроме того, героиня вполне могла бы отказаться от роскошной жизни на средства влюбленных богачей, если уж так тяготилась своей «продажностью», и жить самостоятельно, скромной трудовой жизнью. Зло, но по сути справедливо бросает ей Аглая: «Захотела быть честною, так в прачки бы шла» (т. 8, с. 473).
Наконец, еще в начале произведения у нее появляется возможность выйти замуж за только что получившего огромное наследство князя Мышкина, горящего желанием искупить ее прошлые страдания искренним уважением и преданной любовью.
Однако Настасья Филипповна уезжает с купцом Рогожиным, а затем в течение всего романного действия, мечется между обоими героями, доводя их до умопомрачения.
Прекрасно понимая, что собственническая страсть Рогожина грозит ей гибелью, она, тем не менее, в очередной раз убегает в подвенечном платье от Мышкина и практически сознательно идет под нож измученного ревностью Парфена.
Ею движет «бесовская гордость» (т. 8, с. 482), не дающая принять сострадание Мышкина. Поэтому и не может состояться гуманистическое «воскресение» Настасьи Филипповны, ее «возвращение» к «образу чистой красоты» (каковым она, по-видимому, никогда и не являлась).
В одной из последних сцен романа, перед несостоявшимся венчанием героини с князем, собравшуюся у дома толпу поражает ее «инфернальная», демоническая красота: она вышла «бледная, как платок; но большие черные глаза ее сверкали… , как раскаленные угли» (т. 8, с. 493).
«Жалость» к Настасье Филипповне сменяется у Мышкина «ужасом» перед ней: «я боюсь ее лица» (т. 8, с. 494).
В подготовительных материалах к «Идиоту» автор записал: «Сострадание — все христианство» (т. 9, с. 270).
Однако под христианством он здесь понимал не почти двухтысячелетнее церковно-евангельское учение, а опиравшееся на идеи Руссо современное ему «розовое» христианство социалистов-утопистов, во главе с гуманистическим Христом, который вновь и вновь приходит в мир бороться за земную справедливость.
В процессе работы над романом художественная логика приводит Достоевского к убеждению, что натура человека глубже гуманистических «мечтаний»: «бесовство» не укротить человеческой «жалостью», а внушенную дьяволом тягу к смерти — рациональными доводами.
Сострадание бессильно по отношению к Настасье Филипповне. Христианство не может быть сведено к одной «жалости»: Мышкин не «воскресил» героиню ни духовно, ни социально.
В мире, лежащем во зле, даже «положительно прекрасный человек» своими силами не способен «спасти» другого человека, не может противостоять дьяволу без Божьей поддержки.
Однако присутствия Бога в этом произведении Достоевского не чувствуется. Никто из основных героев не посещает храма, не молится, не читает Священное Писание. Мы не встречаем в романе ни одного духовного лица. При этом отчетливо ощущается воздействие на персонажей «великого и грозного» «нечистого духа» (т. 8, с.
311), перед которым все они беззащитны. Но что здесь есть — это великая тоска по Богу. Недаром уже в следующем романе Достоевского — «Бесы» (1870-1872) — появляется святой старец Тихон, насельник православного монастыря.
Он становится воплощением положительного начала, получая от Бога силу сопротивления бесовской стихии, сокрушающей «человечность».
Идея же романа «Идиот», по признанию писателя, «почти лопнула» (т. 28, кн. 2, с. 321), потому что гуманистический Христос оказался несостоятельным в деле «спасения» красоты от «бесовства».
Интересно, что знаменитые слова о красоте, которая «спасет мир», проходят в «Идиоте» как бы через тройной фильтр. С одной стороны, эта мысль первоначально была близка автору, потому что прозвучала еще в подготовительных материалах к роману: «Мир красотой спасется» (т. 9, с. 222).
Затем ее где-то за текстом произносит еще не разуверившийся в действенности «сострадания» Мышкин. На страницах романа она впервые и единожды появляется в насмешливых речах «инфернального» героя Ипполита, называющего эту мысль князя «игривой».
К тому времени Мышкин уже сменил «жалость» по отношению к Настасье Филипповне на «ужас» и на каверзный вопрос Ипполита: «Какая красота спасет мир?» — не смог ответить ничего…
Красота не может сама по себе «спасти» мир — к такому неожиданному для себя выводу приходит Достоевский в итоге своего переломного романа. — Один из признаков творения, красота сама нуждается в «спасении» с помощью добра и истины, но не гуманистических, а обладающих божественной силой противостоять врагу человеческо-
го рода. Гармония добра, истины и красоты может быть достигнута только в Боге, а не в мирском идеале «человечности». А значит, «образ чистой красоты» оказывается утопией.
Это подтверждает и романная судьба другой необыкновенной красавицы «Идиота» — Аглаи Епанчиной. В отличие от Настасьи Филипповны, она «порядочная» девушка — генеральская дочь, блестящая невеста, окруженная любящей семьей и почтительными искателями ее руки.
Князь Мышкин издали считает Аглаю «светом»; не знакомая с ней лично Настасья Филипповна пишет ей восторженные письма: «вы… совершенство», «вы невинны» (то есть лишены греха) (т. 8, с. 379-380). Один из поклонников называет ее «божественной девушкой» (т. 8, с.
482).
Однако в оценке близко знающей ее матери Аглая — «злая», «самовольная», «фантастическая», «безумная» (т. 8, с. 271, 273), а для отца она — «хладнокровный бесенок» (т. 8, с. 298). Интересно, что те же самые определения постоянно сопутствуют на страницах романа Настасье Филипповне.
По мере развития сюжета, сближаясь с младшей Епанчиной, Мышкин замечает в ней все больше «мрачного», «нетерпеливого», «капризного» (т. 8, с. 434).
Пораженный ее ревнивой ненавистью к Настасье Филипповне, он бормочет, с болью теряя в Аглае свой идеал: «Вы не можете так чувствовать… » (т. 8, с. 364). Когда же героиня проявляет светлые черты характера, он радуется: «Ах, как вы прекрасны можете быть…» (т. 8, с. 436).
К концу романа князь относится к Аглае почти так же, как и к ее сопернице, называя «безумной» и «ужасаясь иным взглядам ее в последнее время, иным словам» (т. 8, с. 467).
В сцене свидания двух женщин, в которой также участвовали Мышкин и Рогожин, Аглая проявляет «почти беспредельную гордость», «ужасное наслаждение мщения», «невыразимое высокомерие». «И я ее за ангела почитала!» (т. 8, с. 473) —
могли бы посетовать вместе с Настасьей Филипповной все остальные персонажи.
Получается, что «образ чистой красоты» был в Аглае иллюзией; кроме разрушительных страстей, поднимающихся из глубин ее существа, ничто — никакая социальная несправедливость или одиночество, как в случае с Настасьей Филипповной, — не может объяснить «бесовского характера» «гордой барышни» (т. 8, с. 298, 473).
«Положительно прекрасный человек» и здесь оказался бессильным спасти красоту из демонического плена. Свадьба с Аглаей не состоялась, как и свадьба с Настасьей Филипповной.
Первая красавица, исходя из авторской системы ценностей, погибла духовно, оторвавшись от России и став марионеткой в руках польского авантюриста-като-лика. Вторая, как уже говорилось, была зарезана одержимым ревнивцем.
Сам «Князь Христос» ушел от мира в неизлечимую душевную болезнь.
В мире без Бога судьба красоты ужасна, свидетельствует Достоевский своим романом: с неизбежностью становится она орудием «нечистого духа».
В следующих произведениях романист подходит к теме красоты преимущественно с религиозно-философским ключом.
И все же отблески прежнего, гуманистического, «шиллеровского», понимания красоты сохраняются у Достоевского до конца его творческого пути — достаточно вспомнить любование «живой жизнью» в облике Катерины Николаевны Ахмаковой («Подросток») или восхищение русской красавицей Грушенькой, сохранившей чистую любящую душу одновременно с обретением прочного житейско-практического положения («Братья Карамазовы»).
1 Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л.: Наука, 1972-1990. Т. 8. С. 207. Далее в тексте статьи ссылки на это издание даются в круглых скобках.
Источник: https://psibook.com/literatura/obraz-chistoy-krasoty-v-romane-f-m-dostoevskogo-idiot.html
Загрузка...
